Юрий Динабург.
ГРОТЕСК.
1.
А мы не слышим и не
видим, что мы пишем
Пока случайно не
сойдемся воедино
Каждый из нас
по-своему лошадь
Каждый из нас
по-своему Ленин
А лавры Козьмы
Пруткова
Шумят на моих кудрях
Лавры из фольги и
жести
***
а веки их глаз или
брови
Как потемневшие губы
на лицах тяжелых
Широкоскулых и грубо
отесанных в камне
Камень пошел в
производство на их черепа
Смотрит не глаз – вся
глазница зараз из-под брови
Смотрит не взглядом,
а пастью такая пустая глазница
Пара глазниц вместо
глаз как две темные пасти
Пристально, жадно
зовет вас глотатель живых впечатлений
***
Три грации содомского
греха
И три любви как три
преступных царства
Связавши личной унией
в единство
Ему пророчат и сулят
притворства
Причастные к волшбе и
большевизму
В неправедную власть
впрягаются
Каурые и пегие Пегасы
Вот вам изящное
кольцо ассоциаций
В которых имплицируются
связи
И транзитивности
соотношений
И малый таз и вместе
череп в целом
Как в целом – таз, а
также – унитаз
***
Ощипанный цыпленок допотопный
С общедоступной попой
коммунальной
И в коллективе
крылышек и рук
И злобной жабой в
кружевном жабо
Подагрой озабоченный
министр
Минует кабинет за
кабинетом
Как для портрета
избоченясь
Наружу лезут кружева
его как жабры
***
Поскольку нет
бессмертья, как возможности
Молитвы наши слушать.
Видеть наши судьбы
Воспринимать издалека
событья
Как театральные
событья
В тех образах и
ракурсах, в масштабах
В каких оцениваем
мы сами
Но отнюдь не тех же
самых
Не того же мне
подайте
Что желалось в
прошлый раз
Молодыми не дано нам
оставаться
А в тенистой
подземной стране Персефоны
Персональные судьбы
свои позабыв
***
Вот провалиться бы
мне здесь, на этом месте
К правительству я не
питаю даже
Презрения, не то что
озлобленья
Лояльнейшее из
возможных чувств к нему
У нас правительства
росли в бесправье
И вот такая человеко
вошь возводит вещь
***
Душа и дух среди
типичных антиподов
При тяготенье к общей смерти все мы
Торчим над ней в
различных направленьях
Над общепримиряющей
средой
И сам себе иной
бывает антиподом
Попеременно выставляя
к небесам
Себя навыворот и
наизнанку
Опробовать пытаясь
***
Годиву подержать за ягодицы
Прижать Джульетту
где-нибудь в углу
Поймать Офелию в укромном уголке
Пофамильярничать с
мифологемой
И поинтимничать - кто
помешает им
***
Искусство Босха
восхищает нас
Весь рай – сплошной Maison de Tolerance
Воображения Иеронима Босха
Босх в захудалом
захолустье служит чертом
В какой-нибудь Перми,
на грани издевательств
Реализует вкус к антиискусству
К парадоксальным антиномиям
Прообраз театрального поп-арта
***
Дав своеволье
пленному уму
Тот самый уд
растягивать в длину
С лицом, как маска
противогазовая
Иди другим – читая и
рассказывая
***
На берег выбегают
буги-вуги
И прочие животные
науки
Пищеварительные эти
звуки
Для нас сдирают
внешность с кинозвезд
И видимость, почти до
осязанья
Приближенную к нам,
пускают в игры
Еще недавно
безобразных баб
***
Разыгрывай, гадалка,
жизнь мою
В своей колоде десяти
мастей по крайней мере
Потребуется для
гаданий об Моей судьбе
Поскольку нынче жизнь
весьма сложна
***
Куда девалось время
Отпущенное на визит
сюда ?
- Скажи, куда
собрался мой народ?
Скажи, куда моя
девалась жизнь?
Воспринимая время как
озноб
Который злобно сотрясает нас в болезни
С испугом видя
незнакомое, бедняк
В бедламе пробуждаясь
обознавшись
Неистовствует: что
такое Время?
Неистощим ли у богов
его ресурс?
При пробужденье
думает: как Время
Ему коврами стелется
под ноги
Беда ведет подсчет
своим беднягам
Подведомственным
мраку пациентам
Бедняк Поприщин и
подобные ему
Храни нас Хронос,
добрый бог Времен
Он вторит Мандельштаму – сохрани
Мои слова, мои стихи
как память дней
И долгих лет таких
ужасных удержи
В своих ладонях как
песчинки этой горсти
В такие горести
грести душой пускаясь
***
Другой у нас в
Бедламе наизусть
Пытается читать
поэтов, изощренных
В риторике острейшей
– например
Из Ахмадуллиной и
Бродского, теряя
И рифмы и ритмические
формы
И просодическую
аутентичность
Отточенного метра.
Наши мэтры
Разгневаться должны
потому что
Никак не подвести под
плагиат
Невинные
заимствованья психа
***
ПАНУРГ И СМЕРТЬ
Двоякодышащие
существа
Живущие как бы на
грани сред
Эмоций и пищеваренья
Вдруг при смерти
утрачивают цельность.
Интеллект еще пыхтит
Над омертвелой плотью
Кентавр души и плоти,
распадаясь
На человека и коня
Теряет свой
Теряет всю свою
загадочную сложность и сюжетность
Спешившись внезапно
Понурый всадник за
собой ведет
Внезапно обленившуюся
лошадь
Панург понурый,
перестав чудить,
Интриговать и
развлекать свою компанию
К столу присаживаясь,
Вдруг теряет свой
аппетит
***
ОТТЕПЕЛЬ
Я не спрошу о прошлогоднем
снеге
Как фатоватый Франсуа
Вийон
Запрашивал о дамах
давних дней
Но я спрошу о
временах минувших
Когда народы распри
раздирали
Где место сбережения
былого
Когда не в закромах у языка
Я попрошу мне указать
дорогу
Которой время убегает
в бездну
Вмещающую прошлое на
слом
***
Когда вдевается твой
дух как нить
В иглу, сшивающую
ткани бытия
Давай вдова моя, я
вдену так
Что и в день гнева
никуда не деться
Ни за какие деньги
***
Ведь мне не удается
никогда
Нигде присутствовать
во всем своем составе
Нигде я не бываю
целиком
Не то чтобы рассеян
равномерно
Рассыпчат по
пространство-временам
Но по разбросанности
интересов
По развращенности
вниманий друг о друге
Не на две стороны,
как у Орла
Доставшегося нам от
византийки
Затейницы Софии, -
нет, мои
Вниманья на три
стороны – взаимно
Орто-гонально, то
перпенди-кулярно
Разведены в
трехмерном нашем мире
И соответственно, к
любому делу
Я не могу зараз все
три вниманья
Оборотить.
Последовательно только
Не менее, чем в три
приема мне
Приходится вершить любое дело
***
И Плоскозубая птица
себя покрывает зубами – своим опереньем
Растопырив крыла для
полета, она превращает свой панцирь в огромные лапы
Для ловли воздушной ,
горстями воздуха в небе держась
У нас двуглавые
гуляют птицы . Гербами бредит ночь
Сфрагистикой
***
Страна Лимония, там пляшут и поют
Здесь надо бы еще
упомянуть
Остапа Бендера: он
Александром Грином
Зачитывался в
детстве, а потом
Узнал про город
Рио-де-Жанейро
Где все всегда гуляют
в белых брюках
Не знают холода и
снега нипочем
И не испытывают скуки
никогда
Таков был
остроумнейший мечтатель
Из русских утопистов
К нему и сводится
весь русский утопизм
Народный так сказать
в Двадцатом веке
***
Под пристальным
вниманьем эрудита
Предмет перерастает в олицетворенье
В живые персонажи
психодрамы
Перерастающее вплоть
до симбиоза
Исследователя с
собственным предметом
Его научных
интересов. Так
Лев Гумилев сроднился
с Диким Полем
С кочевничеством, с
тем что он прозвал
Пассионарностью. Из
симбиоза все же
Такого рода растут
однако в нашем
Безумном мире – дикие
кошмары
***
По квинэссенции говна
Мы научились издавна
Судить о той
цивилизации
В которую уже нельзя
Никак иначе
углубляться
Как только нюхом и
натурой
Судя по запахам
культуры
***
В таких инцестах
догмы с парадоксом
Злорадный интеллект
находит свой разврат
Там делается
девой-оборотней Эвридика
Живой водой из рек
подземных омываясь
Вся проблематика
культуры мировой
В искусстве
приручения людьми друг друга, а затем
Чудовищ, возникающих
из всяких симбиозов
Масс человеческих с
природной их средой
Все Бытие – оргазм
Небытия
Такие андрогины –
божества
Их жизнь – как
аллегория оргазма
Невыносимей ада и
прекрасней
Любого нами
домышляемого рая
Но сколько можно?
Дьявол же порнограф
И соглядатай
человеческих причуд
Злокозненных –
любитель
Азартнейший. Эстетика
его
Вся в сопряжении
далековатых
Взаимо ироничных
организмов
Друг другу чуждых по
происхожденью
Он в этом смысле
истинный поэт
Изгой творенья,
только проявленье
Божественной свободы
в отношенье
Необходимости божественной. Весь мир
Ему ни в чем не даст
укорененья
Надежного. В одних
безбожных душах
***
Таков платоновский
театр теней tenebre
Прообразом кино,
театр теней Платона
В конце концов должны
признать теперь
В зловещей камере
обскура и пещеры
В которой отзвуки
наружной жизни
Как тени или световые
блики бродят и себя
Подобно нимфе Эхо
повторяя
***
***
Латинский термин homo sapiens erectus
Всего точней
переводим словами
О существе
восторженном и мудром
О чем, как не о
смерти человек
Осведомлён. Всегда в
конце предвидеть
Мы можем только
смерть. Все остальное
Непредсказуемо, вне
наших компетенций
Вне всех предвидений
и только человеку
Открытых даже для
богов глубины
Времен необозримы,
непроглядны
Невразумительны. Миф
о судьбе Эдипа
Достаточно об этом
говорит
Восторг Пигмалиону
свойствен в высшей мере
Как главный признак
человечности
Бесчеловечен
бестиарий муз
Восточным обществам
особенно любезный
Барокко-trauerspiel
Такие каменные
существа
Возникшие как чистые
абстракты
Вошедшие в историю
как маски
На лицах
легкомысленных
На лицах деятельных
простаков
На самозванных
исполнителей ролей
Вершителей истории
На дилетантских рожах
скоморохов
Как чистые абстракции
возникли
И в мире
отвлеченностей ведут
Свое сверхчувственное
бытие
Пусть подмалеванны
рукой Пигмалиона
***
Что человек?
Односторонняя поверхность
Бутылка Клейна в
некотором смысле
Он по обоим сторонам
своим –
Себя собой
переполняющий сосуд
По обе стороны от
тонкой грани
Которой в нем
разделено его нутро
И «внешний мир» - его
нутро и недра
Границы между
внутренним и внешним
В нас произвольна
столь, что
Что Бог – не что
иное, как вопрос
О внеположенности
нашей вне себя
В себе самом
начертанном себе
Когда бы знал
Блаженный Августин
Бутылку Клейна в
качестве модели
Пространственного
построенья мира
Где Бог и Я настолько
трансцендентны
В топологическом соположенье
точек
Соседственных одной и
той же грани
Всего метафоричней
человек
***
Разлука обернется под конец
Веселым облегченьем: плоть истлеть
Уже давно хотела бы, да устрашенье
От духа исходившее, внушало
Так называемый инстинкт-стремленье
Продлить свое присутствие во всем что
Собой довольно происходит
И самоутвердиться в Бытии
Хотя б ценой подмены отрицаньем
Всего что утверждалось до сих пор
***
Голубизна над головой гиганта
Не надо мной – она над Гулливером
Пантагрюэльевичем так сказать
А я всего лишь из панурговых друзей
Среди пигмеев лилипутов на прогулке
Отлавливаешь взглядом из толпы
Себя реализующие лица
Над теснотой локтей и плеч, над всполошенной
Зыбучей плотью множества людей
В соборности их и в совокупленье
***
Как знаменитое стихотворенье
О риголетах-смехачах: скорей рассмейтесь
О смехачи, смеянствуя смеяльно
Для их смеятельства развеселитесь
Кто смеет в усмеянстве отсмешить
Смешенье с чисто смеховой культурой
И смеховой культуре меховую
Звериношерстную придать наружность
Из меховой и просто шкурной
Вино, вливаемое в смехи из мехов
И смешивать вино из тех мехов
Смешать смешное с умопомешаньем
***
Каждой эпохе – культуре - присущ пандемониум собственный – черти –
Только для сельского
быта черта характерная – чёрта
В собственном смысле
не встретить вам ни в Баскервилле
Ни в Кентервилле. Там
будут гулять привиденьями предки.
Леший безличный и
черт анонимный – никчемный
Даже в Бедламах и
желтых домах вообще идиоты
Бредят всегда
тематически – бреды свои адресуя
Обществу в наш просвещеннейший век. Вместо черта мы
видим повсюду
Капиталиста, жида, и масона
Личнораздельные как
имена в нашей речи
***
2.
ГЛАВА «СМЕРТЬ»
Смерть – это ли не сила равнодушия
Частей вещей по отношению друг к другу
Которым более всего пугает смерть нас
Смерть поражает все живое полнотой
Пренебреженье мертвого к тому что
Достоинством и ценностью зовется
Чем ни была бы иерархия вещей
И отношений между ними – Смерть одна
Любые отвергает отношенья
Упругостью отмеченные – вроде
Обратным связям в кибернетике.
Порою чувствует себя старуха смерть
La belle dame sans merci – Прекрасной Дамой
***
Кто подлинней из них, оригинальней,
Онтологически предшествует другому
Голядкин-eins или Голядкин-zwei
Голядкин-икс или Голядкин-игрек
Какой Голядкин – иллегальней, а какой
Легальнее другого с точки зренья
Онтологической, космической
Заспорят Добчинский и Бобчинский – кто первым
Воскликнул «Э!» – и чувство испытал
То экзистенциальное, которым
В Двадцатом веке будут похваляться мудрецы
***
Полночный потрясатель естества
Наружу рвущийся на лунный свет
Он уж давно нисколько не похож
На сущности оптических иллюзий
Отныне призраки – отнюдь не дуновенья
Воображенья и случайных обстоятельств
Привидевшиеся когда-либо кому-то
Тарельчатообразные объекты
Нисходят смело к нам по наши души
Душа невидима, как Эвридика и ее
Нам должно безоглядно выводить
Из этих темных бездн – и таково
Мое орфическое нисхожденье
***
Душа твоя – одной сплошной расплатой
В итоге жизни становилась для тебя –
Не девочкой кокетливой шалуньей
И не мальчишкой озорным, а должником
Имеющим одну надежду – в смерти
Избыть недоимки . Желанное банкротство
Благочестивый грешник видел в смерти
Глядишь, на бирже Страшного суда
Мы выйдем нищими из пуританской
Купели Силоамской, не боясь
Застрять навеки в яме долговой
Где стоны, плачи, иступленный крик
В беззвездной мгле смешались так ужасно
В потусторонних лагерях, где шмоны
Проводят дьяволы и бесы, и другие
Хрычовки комплектуют бардаки
Для инфернального нобилитета
Какие есть еще чины там в преисподней
***
Странноприимница плоть перелетные наши
Души приемлет в себя. Беспокойные мыши
Слышишь подземные мыши грызут
Ушлые души на утлых челнах
Переплывают плакучую Лету
В утлых челнах времена уплывают
Странноприимица плоть перелетные души приемлет
Птиц запыхавшихся ловит в полете
***
3.
ГЛАВА « ПРИЗРАКИ И ПРИЗМЫ»
У призмы – право призраки цветные
Из света солнечного извлекать
Как призраки , цветные компоненты
Друг с другом смешивались и таились
В обыкновенно белом цвете солнца
Так разноцветны и психические силы
Так разноцветными бывают души
Осознаваемые за одни и те же
Психиатрические требуются призмы
Чтобы разъять людскую душу на ее
Разноокрашенные призраки-аспекты
И разуму представить их
***
На праздник призраки приглашены:
Один – особенный – который по Европе
Уже протопал полтораста лет. Потом
Ночной топтун, принявший сам себя
За призрак из трагедии Шекспира
На день Татьяны в университет
Приглашены к нам нынче
***
И перелетная душа переселяться
Способная по разным воплощеньям
Как по ролям своим актеры совершают
Ошеломительные перевоплощенья
Одушевляющие нас поочередно
Имеют интерперсональные пространства
Для обитания – промежду важных дел
Как бы на отдыхе. Там закулисно
Они едва ли что-то могут вспомнить
С посюсторонним бытием связуясь
Лишь при посредстве наших библиотек
Их тленье в переплетных многослойных
Мистических цветах о сотнях лепестков
В печатных джунглях
Напоминая о себе внедряясь
В сознанье , наш заботливый недуг
Не вдруг, не сразу – как Иосиф К
В «Процессе» Кафки - возникает вдруг
То состоянье обреченности, в которое
Сознанье может погружаться глубоко
В низы существованья, в те подвалы
К подонкам общества, где все наоборот
К подвальной сволочи а то на чердаки
Всходя к бездомной нечисти
Там, на консилиуме этих эскулапов
Был вынесен герою Кафки приговор
Ты нужен там. Ты не тянувший даже жребий
Мобилизован партией загробной
Доброжелателей твоих
***
3.
ГЛАВА «ЛИТЕЙКА ДУШ»
Вот плоть становится как бы литейной формой
Она приемлет дух как бы в расплаве
Дух должен поостыть. Он опостылел
В своих неограниченных движеньях
В тела, подобные литейным формам
Вливая пламенный расплав души
Бог совершает акт душетворенья
И наделенья личностью, субъектом
Дают отлиться душам. Дух остывший
В душе приемлет индивидуальность
Которую так ценим мы друг в друге
Спаси нас Бог – литейщик наших душ
Дух испускает пузыри как брызги
Представь себе клокочущий Солярис
Он заполняет жизнь свою капризно
И при затвердевании души
В ней образуются лакуны и каверны
И каверзные раковины вследствии
Образованья газовых пустот
***
Напомню разговор Пер Гюнта перед смертью
Как Пуговичник Гюнта испугал
Затребовав его на переплавку
Да не забудет бог забрать на переплавку
И твой субстрат изношенный от формы
Измученной освободив
Твоя субстанция пойдет на переплавку
(Всю ночь поют в округе перепелки
Девицы где-то водят хороводы
У Пера Гюнта длится перебранка
И кто-то там над пропастью во ржи...)
***
4.
ГЛАВА « ЭВРИДИКА»
Ты носишь собственную душу Эвридику
В полупотемках собственной природы
Ты эту собственную невидимку
Покорно водишь за спиной
Не смея оглянуться на нее, пока
Не покидаешь государства надземного
Из преисподней современной жизни
Не вся ли нам доступная культура
Такая Эвридика за спиной
Воображаема, незрима и неслышна
Из ада изведенная жена
А может быть ее подделки – разве души
В аду не перемешивают так же
Как воды перемешивает дождь
Как море перемешивает капли
В него попавшие. По капле пивши
Свое блаженство – пей теперь как воду
Божественное некогда вино
***
Тот вакуум для расселенья сил
Еще не занятых конкретной жизнью
Неангажированных экзистенций
Невовлеченных в Бытие потенций
Они в кошмарных комариных звонах
Вокруг витающих. Окрестное пространство
Заполненное звоном комариным
Бездомных душ, из бездн восставших духов
В таких живых сосудах-экипажах
Для странствия в мирах материальных
***
Разве ты ничего не слышишь
Тихий ангел моей печали
Я стою у тебя за плечами
***
Как мне бороться со стихией снов
Сон – оборотень, прогнанный с порога
Пройдет сквозь стену, если надо, через
Геометрические теоремы
Переступая
Войдет в воображенье ярким
Воспоминанием
Из недр забот выталкивает души
Их собственным давленьем в злобу дня
Как в ванну погруженный Архимед
Выталкивался силами воды
И вот любовно устремленное в могилу
Душа испытывает встречное давленье
Ответное давление среды
Воспоминанья наши ясновидны
Воспоминанья отражаются на нас
Тенями будущего, так сказать, к тому что
Должно случиться. Между тем частицы
Уже случившегося – отстают
От головы.
***
В безумной музыке круговращения души
Переселения – метампсихозом
Из плоти в плоть, из тела в тело, из одной
Цивилизации – в другую
В беспамятном переселенье душ
В метапсихическом круговороте
О забери меня Господь из лабиринта
Сними с мистического колеса
Колесования во сне иль наяву
Из темноты террора теремной
Там энтропия торжествует, там
Томится дух в бездействии тупом
***
В любой душе есть что-то вдовье, одновременно
И девственное. Все они на выданье. Душа
Все в ожиданье своего вдовства
Метампсихического расторженья
Всех отношений с породненной плотью
Тьма тысяч лет упорных породнений
С телами облысевших обезьян
В итоге дали телесам одушевленность
И придали породе человека
Ту одухотворенность, о которой
В природе только лошадь да собака
Способны догадаться оказались
***
Мне тело
представляется скафандром
Для погружения души в среду
Вещественную, в гущу гравитаций
И тех взаимодействий на которых
Элементарные частицы вещества
Себя друг другу предъявляют для
Общенья порой и непомерно твоему
Душевному развитью, поглощает
Все силы и вниманье твоего
Так называемого духа
Духовной сущности бывает тесно
В такой тщедушной оболочке
Моя мальчишеская установка
В доспехах рыцарских себя воображать
Себя от собственного тела отличать
И жить подобно Дон-Кихоту в подражаньях
Героям древности
***
Себя забывшие за Летой души
От всех поверхностей отшелушившись как
С березовых стволов
По голубому воздуху летит за ветром
В осеннем воздухе неслышимо звенит
Прозрачное пространство шелестит
Как бабочек в гербарии , мы души
Храним между страниц тяжелых книг
Такой, случается, душевладелец
Живет во власти сразу многих душ
Душевладельческие заморочки
***
Одним она согласна только сниться
У третьих держится как крылья за спиной
И сколько ни пытайся обернувшись
Врасплох застигнуть собственную душу
В заплечном образе ее, в заспинном
Хождении ее за нами по пятам
Другие удушаемы душой
Своею собственной, - большая радость ей
Почувствовать свою девическую силу
Возобладавшей над витальностью утробы
Остановить скольжение времен
***
***
Когда душа, сожительница телу
Как оголтелая летит к устам Эола
Ветрам и всем законам вопреки
Когда приходят их откупоривать духи
Вам откупоривают вашу плоть
И бьет душа наружу как струя
Шампанского – из горлышка бутылки
***
Великоглазые вокруг гуляют свечи
Пока ты спишь, усталостью распятый
Мощами всяческих вещей обвешен
Там высоко под сводами души
Встречаются два разнополых чувства
Душа им – сводня, а притон –
Им злополучное мое искусство
Где сладостно лепечут лепестки
Влюбленности высокое искусство
***
При всех вибрациях от Джекиля до Хайда
Всех этих двойников твоих, с которыми
Общаться вынуждены ближние твои
Все эти привиденья принимая за тебя
***
5. GENESIS.
В континуальном океане духа
Возможно так и образуется из душ
Пятнистая поверхность божества
Наверно лунками из душ испещрена
Как бы чешуйками на коже океана
Духовного – такого как Солярис
В романе Лема
Душа, от всех подруг обособляясь
Посредством божьего вмешательства, быть может
Босой гуляет по садам Вселенной
Но для того чтоб душу почерпнуть
В континуальном океане духа
Нужна божественная творческая воля
Вычерпывать из жидкого желе
Духовности континуальной нечто
Готовое принять любую форму
В изложницах физического Я
Под именем моей души и личности
Не отчуждаемой ни в коем разе
У наших тел до срока
Единство плоти и души составит
Людское тело, автомат природный
***
Мы в наше трепетное Я облечены
И носим наши души не в себе
А так сказать снаружи как одежды
И просто внешний облик наш и есть
Душа, опознаваемая всеми
Твоими близкими. Едва ли что еще
Навроде внутреннего человека
Гомункулусом будущей твоей
Судьбы или карьеры, как в утробе
Сидит в тебе и ждет, когда черед
Придет такой душе наружу выдти
Но не на этот свет, а в лучший мир
В тот свет родиться из тебя
Так носят люди души на себе
Похожие на нежные одежды
Томленьям тела не причастные. Прозрачны
Такие души. Пользуемся мы
Невидимостью их на фоне плоти
И носим души в качестве наружных
Радаров – излучателей, лучами
Душевными ощупывая все
Свое окрестное пространство
Душа изношенная на тебе
Дырявая, сквозящая местами
Готовая уже сползти на землю
И развалиться. Как по швам одежда прежде
Могла на нищем расползаться
Душа от тела отделенная готова
Стянуться к минимуму. Может быть
Нулем и точкой сделаться способен
Лишенный растяжения на теле
Прозрачный, невесомый
Наш невесомый и прозрачный дух
Лишенный даже самоосязанья
Себя осознающий только в виде
Недомоганий, непонятных телу
И медикам. Душевные расстройства
Одни они свидетельствуют нам
Существованья духа и души
Здоровье, создающее иллюзию
Веселой бездуховности; веселье
Бездушия, идущего поверх
Всего, в чем совершаются страданья
Как люди ходят по земле, хотя она
Сплошной могильник вдоль поверхности своей
Вся состоит из результатов разложенья
Живых еще недавно организмов
***
Душа осуществляет память плоти
Душа – хранилище воспоминаний
Для плоти, подлежащей воскресенью
Философ Федоров заверить должен нас
Что где-то вне растленного состава
В который распадется организм
В душехранилище хранится память
О нашей плоти и ее привычках
Об индивидуальном организме
Который воскрешенью подлежит
Как церковь заверяет нас
Но человеческому организму
Благочестивый Дант предоставлял
Альтернативные существованья
***
Так бытие приобретает вид
Бессмертного присутствия у Бога
В необратимой памяти, делимой
На три или по крайней мере два
Пространства памяти – одно зовется раем
И доброй памятью еще назваться может
Другое – памятью о зле неизгладимом
***
В отличие от всех местоимений
Душе не свойственно собой животворить
Или маркировать собой любое множество
Вещей, среди которых мы себя
Воображаем или даже прямо
Наглядно пребываем
Присутствуем для зрения и слуха своего
В пространственном и смысловом единстве
***
Недопустимо размноженье душ
Ученье о бессмертии души
Нелепым делает предположенье
О размноженье душ, об их деленье
Бессмертие души предшествует в мышленье
Любым законам сохраненья вещества
В истории мышления «душа»
Предшествует любой другой идее
***
Душа беспамятною Эвридикой
С Телесным нашим Я идет из царства снов
Нам лучше не заглядывать в лицо ей
Чтоб не утратить веру, что владыки
Подземные нам возвращают души
Из царства ночи с каждым пробужденьем
Вслед за телесным нашим Я душа идет
Как Эвридика-невидимка по утрам
***
Возможно, что тела у нас ловушки
Для наших душ – каким-то низшим существам
Допустим, чертом приготовленные так же
Как мы ловушки расставляем мухам
В природных автоматах этих тел
В природной технике, в скафандре тела/плоти
Душа спасается от растворенья
В пустотах времени – скафандром тела
Облечена невольным симбиозом
Чтоб извлекать из окружающего всю
Негэнтропию
И духа, растворяющего все что
В него ни попадет, за исключеньем
Телесной оболочки человека:
Она черпак, таинственная емкость
Способная в себе удерживать особый
Фрагмент способностей запоминать
Случайное, не растворяя в массе
Событий энтропически текучих
Все дело будто бы сводимо – к различенью
Проблемы будто бы сводимы – к различенью
Друг с другом не слияемых пространств
Благодаря присутствию души –
Пространства внешние и внутренние нам
Столь четко и наглядно различимы
Что быть не может ничего понятнее
И достовернее различий факта
И воли или же долженствованья
***
Для душ, плодящихся вегетативно
Из бытия оставив только «бы»
В модальностях двойного и тройного
Не развлеклись ли боги преисподней
Тебя разыгрывая обмануть
С тобой из бездны выпроводить бабу
Послав поддельную подругу и жену
Соединяющее нежный женский голос
И голый торс – ощипанной гусыни
Ведь
есть же при дворе царицы Персефоны
Кибернетические
манекены
Кокетливых
девиц/изображая
Карают божества за недоверье
И было б странно, если б боги не карали
Блуждающих огней и духов-проходимцев
Достаточно в любой живой натуре
***
На психодроме Павлова веселый псовый лай
Идет кормежка контингента псовых
Сотрудников прямого дознавания души в собачьем теле
У пчелки тоже собственные чувства
Наличествуют в тельце насекомом, раз она летит
Весной за взяткой полевой из восковой
Укромной кельи, послужившей явно
Монашеству дешевым образцом
Общинного жизнеустройства
У них общинное душевладенье
Порнографичнее чем все забавы
Зоофилические у сынов Гоморры
Содома и всего единодушья
Восточного. Попавши в коллектив
Витают души тут и там,
Как доведется
***
Душа прозрачна для себя самой
И потому не поддаются рефлексии
Ее неосязаемые сути
Одна ее инфраструктура плоть/тело
Дает себя самопознанью
Она – как зеркало – все что угодно
В ней различимо – кроме собственных ее
Каких-нибудь частей: метанимичность
Допустим, памяти, рассудка, воли
Относятся к наивной анатомии
Но не к душе как таковой
Душа не допускает интроспекции и мыслится
Самой себе своим изобретением
Она домысливая самое себя
В порочный круг сомнений попадает
Душа способна усомниться даже
В своем же собственном существованье
Декартово «я мыслю, значит я
И существую» - ей не достоверно
Хотя и убедительно рассудку
Такое для души еще не довод
Логически необходимый: к Бытию
Еще у древних греков воздух был
Примером пневмы – образом души
А вот индусы называли праной
Стихией, принимаемой извне
«Dum spiro - spero» - говорили в Риме
Животным организмом до сих пор –
Пока он дышит – он живет, и душу
Берет извне из духоты глотками
Континуальная стихия – воздух-пневма
Была субстанцией души одновременно
С огненно-пламенной субстанцией тепла
Как постоянного соблазна человеку
То были первые неловкие попытки
Понятие о ней поймать в сеть постулатов
***
Пустой и обездушенный наряд
Воздухоплавательный, вроде облаков
С такими пустотелыми людьми
Душа давно уже на месте
На веки вечные в аду или в раю
Пройдя достаточные испытанья
В земной истории общения с другими
С антагонистами – соперниками в играх
В раю или в аду – тогда как тело
Еще доделывает здесь свои дела
Есть потный хлеб насущный и плодиться
Мельчая душами и духом от дележки
Субстанции духовной
***
С тех пор как у меня в мозгу застрекотало
Тот голый голос залегает в элегантных
Поверхностях густых загаров и волос
С него струящихся – до розоватых пятен
Грудь отмечающих и все что может быть
В ней уподоблено губам среди улыбок
Дикарку эту извлекает как бы
Заботливую душу-иностранку
Вполне прозрачное такое существо
Невидимое даже для ревнивой
Жены-подвижницы мужелюбивой
***
Сияет лунный свет
Как лунный свет блестела
Душой в густой ночи
Блуждающей без тела
***
Попав в чужую нервную систему
Резвясь, как обезьяна в гамаке
Воображение перебирает бредни
Грубеет с возрастом фактура духа
Ре-лингвизация душевных состояний
Нас внутренне преображает
И вот за борт кораблик дураков
Роняет души в темноту
И плеск холодных волн небытия
Пульсации, симптомы резонансов
Существованья и небытия
В том экзистенциальном резонансе
Континуальное небытие
Себя изображает
Добру и злу внимая равнодушно
Самодовольный старец проповедник
***
Отметим нашу крайнюю серьезность
Мы свяжем домыслы метампсихоза
Идею ипостаси – в теологии
И то метастазированье духом
В котором он органику терзает
Гипертрофией собственных претензий
Их бытие вне всякого общенья
Друг с другом даже, вне событий или
Конкретных обстоятельств. Созерцанье
Одних геометрических фигур
Чередование абстрактных форм
Их разложенье на бесцветный фон
Весь организм – манипулятор – мозгу
Как рак-отшельник под актинией-душой
В единстве поведенья индивида
***
С меня довольно двух любовей
Ни шестикрылых серафимов неба
Ни чернокрылых воронов из ада,
Тысячекрылых бесов не боюсь
С меня довольно симметричных отношений
С двумя крылами – подлинно моими
Давай, художник, нарисуй мне душу
***
Но какое же мышленье
В лягушатах, нагишом
Проводящих времена
От рассвета до заката
Одевающихся на ночь
В общую постель болота
***
За недостатком собственного чувства
Самосознания, за недостатком
Познанья о самом себе, за бедностью вниманья
За недостатком интереса к самому себе
По праву опытного душевидца
Я утверждаю, что душа и дух
Задуманы в подобье сексуальных
Партнеров , так сказать, антагонистов
Но я ценитель бесполезных благ
Эстетики и радости наук
Мозг человека множит всяческую нежить
Мы мозгом черпаем, кто сколько может
Ночь черную не исчерпать ничем
***
А существует в государстве подозрение
Что всякая душа из-за границы
К нам проникает, пользуясь своим
Оптическим как бы Небытием –
В том, очевидно, состоит идеализм
Чтоб вещь прозрачную для всяких прочих чувств
Считать присутствующей это как бы
Вид контрабандного душевладенья
И духоведенья – помимо всякой
Оккультной мудрости
Владенье собственной душой у нас давно
Оставлено одной природе и вещам
Коллективистского происхожденья
Они у нас порой соборно возникают
Как бы из чистого Небытия
***
Мы подстрекаем мысль до стрекозиной
Озлобленности. Молча так снуют
Стремительно снуют в моих глазах
На слюдяных крылах стрекозы
Стреляют мыслями туда-сюда стрекозы
Мелькают молчаливо-деловито
Вблизи потрескивая слюдяными
Пластинчатыми крыльями стрекозы
Бодают воздух голубой издалека
Во взор вонзаясь, рыщут над землей
Стрекозы – соглядатайницы тайн
Над тихим омутом воображенья
На залетейской стороне у нас
Такие лепеты переметнутся
***
Мы обвиняемся в душевладенье
Криптопсихическом. В обзаведенье
Душевностью излишней. И в духовной
Избыточности.
В том, что душа в нас субстанциональна
Она себя во сне являет расщепляя
Себя от самых стоп и от колен
Чтобы принять в себя хотя б отчасти
Животик свой прижав, в испарине и груди
О грудь твою небрежно разминая
Похабник мог бы написать поэму
В честь хирургического парадокса
Который начинаясь с дефлорации
Все наше бытие живописал бы
Как рану Филоктета
***
Упрямый робот самоопознанья
Обозначаемый обычно словом Я
Самосознанье представляет интерес
Для нас лишь в актах самонаблюденья
Мы и чужую внутреннюю жизнь
Способны понимать лишь в аналогиях
Интерпретируем как на спектакле
С тем, что в себе способны непосредственно
Воображать непротиворечиво
То эмоциональное тепло
Какое может память выделять
Навстречу трепетным воспоминаньям
Когда к пустыням неба голубым
На гору восходя, увидишь вдруг
Как ангел заметает что-то вроде
Струи от реактивного движенья
Белесого следа обычного. Когда
Надолго лайнер, ангел реактивный
След оставляет в небе за собой
Взойдешь на гору и увидишь вдруг
Вверху – зияющую над тобою, голубую
И ту внизу, зеленую юдоль
***
Как быть тому, кто уместиться не умеет
Ни там – ни здесь, ни до ни после – сразу
Совместно взятых акциденций
Объятых мыслью все же не хватает
Недостает душе, и вот она уже
Поверх времен и всяческих пространств
На метауровнях существованья
В сверх-Бытии
Медитативная душа интеллигентов
Усталостью от жизни отвращенных
К летейским снам, к беспамятствам и бредам
Спиной к тебе бредет душа в Аид
Но если ты художник, то способен
Реликты личности в ней оживить
И воссознать в заветной лире
***
Мы с вами прошлой личности своей
Приучены выплачивать оброки
И бегать на посылках у нее
Мы все порабощенью подвергаем
Живое настоящее свое
Суровым господам воображенья
И памяти таинственной – Старухе
Способной образ Совести принять
***
БЕСКОНТАКТНАЯ СУПРЕМАТИЧНОСТЬ
Робинзон Крузо кружит
по календарю
Каждая Пятница
хоронит Четверги
И еще три дня чтобы
праздник настал
Похороны эти
предшествуют праздности
Конца недели
Такова бесконтактная
эротика, которой
Учили со времен
Платона,
Что Робинзон, подброшенный из бездны
Пучины на любой безлюдный
Пустынный берег все равно не будет
Отшельником – как бы бежавшим
В свою тропическую фивиаду
Он обнаружит сам в себе раба
И господина – с множеством других
Разнообразных персонажей –
В нём души обнаружатся – гаремом
Взаимная стыдливость разделяет
Подружек в нас гнездящихся
По разным уголкам существованья
Он должен быть предельно примитивен
Чтобы в себе не обнаружить вдруг ковчег
Блуждающий по волнам бытия
Театр, вертеп, народный балаганчик
И может быть вполне бездушны люди
В первоначальных состояниях среды
В гуляющем по свету в виде Маугли
***
Позволено бывает доиграть
Исходно человеческий сюжет
Когда позволено доигрывать судьбу
Чертям – взамен усталого актера
Чрезмерно увлекавшегося ролью
Симпровизированной им когда-то
Такой актер, чрезмерно увлеченный
Своей случайной ролью, из нее
Выходит только в ад, как за кулисы
Великого театра бытия
Актер, себя отождествивший с ролью
До истощения воображенья
***
