Мусор -2

 

Ну не совсем мусор, просто давнее и недоконченное.

 

58-59гг.

 

Ну вот и море пред тобой.

По синеве, на клочья драной,

Бегут барашки, как бараны,

Сюда, прибою на убой.

Спешит кораблик, весь в дыму,

А море тяжело и глухо

Ладонью мокрою под брюхо

Сразмаху хлопает ему.

 

Они утонут в слабом шелесте

Под плач осенних кораблей...

 

И вот в полях белым-бело.

На золото осенней пробы

Толпу муаровых сугробов

Холодным ветром намело.

В лесу ложится лёгкий снег,

И родничок, устав от песен,

О чём-то говорит во сне

Словами, нежными, как плесень.

 

О том да о сём, ха-ха-ха, хи-хи-хи.

Треплюсь, а когда просыпаюсь от спячки,

Неизвестно зачем пишу стихи,

Маленькие и злые, как комнатные собачки.

 

Ветер.

Закат покоптил-покоптил, и потух.

Чердак бесприютные ветры обжили.

Пытают огни за окном темноту

И тянут на свет провода сухожилий.

От боли выпрыгивая вон из кожи,

Тени метались – ГосподиЮ долго ли?

И фонари, качаясь, из-под ног прохожих

Зыбкие тротуары дёргали.

 

На туманные окна фонари наставляют зрачки.

Каждый дым, будто юнкер,

Вытянуться в струнку хочет,

Увидав многочисленные отличия и значки

Генеральского брюха ночи.

 

Такая старая пластинка-

Сквозь хрипы голос, как через года,

Поёт о том, что Аргентину

Он не забудет никогда.

Люблю старинных песен слушать звуки,

Банальной грусти душу в плен отдав-

Пусмть всё течёт, пожмём друг другу руки,

И в дальний путь на долгие года.

 

Пародия на Винокурова.

Я шёл, вдыхая носом атмосферу, и вдру- о, ужас! О, скандал!

Я в нашу сверхтехническую эру вдруг лошадь у забора увидал.

Не изотоп, транзистор или трактор, признаюсь, с места я не смог сойти,

Смущённый непарнокопытным фактом на нашем поступательном пути.

И хоть когда-то с саблей  и наганом ты в бой летела, яростно трубя,

Хоть ты мила и даже дорога нам, я всё же не помилую тебя.

Уходит всё, и ты уходишь, лошадь, туда куда-то в давние века,

И я решил на память « огорошить ямщицкою вожжой коренника».

 

Как будто в частом ельнике, растрёпанный и злой,

Бреду сквозь понедельники, облеплен мошкарой.

И только утешение – прервать постылый путь,

На камне воскресения присесть и отдохнуть.

 

Вот ада местный филиал,

Здесь ввергнута капуста в кадки,

И запах приторный и сладкий

Пропитывает весь подвал.

 Здесь плачет скользкая стена,

В бутылях назревают смеси,

И что-то шепчет тишина

Словами, нежными, как плесень.

 

( 1958, лагерь)

Бежать, покуда хватит воли,

Бежать в крови, слезах, в поту,

Упасть, хрипя от дикой боли

И умереть с землёй во рту.

 

Пилка дров ( там же)

 

Приди-приди- приди- приди

Приду-приду – предупреди.

 

Неторопливый пессимизм напялив, как очки,

Иду, растительная жизнь разложена в пучки.

Повсюду, всемогущ и груб,

Пучку эквивалентен рубль.

 

Город заблудился в переулках и устав, улёгся в темноту.

Где-то там, вверху, в просторах гулких звёздочки сосали пустоту.

Город пртаился, перепуган, не гремя, не воя, не пыля.

Горизонт сжимает петлю туго, небо расплывается в поля.

 

В кафе, где голубые боги

Сидят за розовым вином,

Не видя радости в ином,

Забыв заботы и тревоги.

В кафе, где столика доска

Ровна, как смутная тоска..

 

В узкой щели меж землёй и тучами мы живём, себя мучим мы.

В кучки стаскиваем дома, - одному нельзя, сойдёшь с ума.

Учёные лбами пробивают стены незнания, глядя сквозь очки,

Как законы природы по- одному постепенно накалываются на булавки, как жучки.

Техники придумывают машины. Они больше всех заняты за днями дни.

Военные переполнены важностью и грехами, гремят шпорами, прикидываясь петухами

Вот так и живём, как привыкли жить, стремимся в тепло, домой.

Никому не под силу жизнь остановить. Кроме её самой.

 

Усталый трактор тянет воз по бесконечным перегонам

Взлетают тяжело вороны, как будто грязь из-под колёс.Повсюду нивы, нивы, нивы, как утомительные сны, и в голове текут лениво обрывки мыслей прописных.

Ползём, ползём под небом хмурым, но вот уж различает взгляд-

Избушки мокрые сидят на горизонте, будто куры.

 

Однажды в студёную зимнюю пору

Я из лесу вышел. Был сильный мороз.

Гляжу – подымается медленно в гору

Недавно ещё отстающий колхоз.

И шефствуя.....

 

После дождя.

 

Задрав штаны,

Иду по облакам.

 

 

Берёзки ветер опрокидывает,

Ласкает, бросает, опять ласкает.

Берёзки насквозь промыты обидами,

До последнего листка.

Хватит ли сил для тоски мучительной,

Молча ожидать беду?

Смотрите, берёзки качнулись решительней.

Ещё немного – и они уйдут.

 

Говорят, у всего есть своя причина,

Говорят, у каждого есть своя дорога.

Если хочешь- взгляни, душа у меня в морщинах,

Словно морда у пожилого бульдога.

На какую луну стихи мои завывают?

Что им видно во тьме беспросветных годов?

Даже – такие большие!- визжат на рельсах трамваи,

Попавшие в паутину проводов.

И поэзия – не лекарство от скуки,

Когда стихи превращаются в вой.

У меня от всего этого опускаются руки.

Я иду, а они сзади волочатся по мостовой.

 

1962-3.

 

Под фонарями в парке столики.

Вокруг, как глядя в водоём,

Стоят деревья, будто стоики,

В недвижном времени своём.

Но как артисты по профессии,

Отображая пьесы мысль,

Они с привычною экспрессией

Протягивают ветви ввысь.

 

Ледяного воздуха глыбы глотая замёрзшим ртом,

Обтекаемые, как рыбы, ходят люди в зимних пальто,

И с настойчивым мерным скрипом за окном сквозь метели впотьмах,

Как медведь на протезе липовом, ковыляет куда-то зима.

 

Встаёт луна над совнархозом. А там, на западе, в закат

Вонзившись, чёрные на розовом, флагштоки острые торчат.

И там поставлены навеки, стоят торжественно они,

И как погашенные чеки, на них накалывают дни.

 

Один за другим на запад маршируют бодрые закаты.

Строгий учёт ведут многочисленные календари,

Как вахты друг другу сдают аккуратные даты.

Стройными рядами на улицах остолбенели фонари.

Суд творя справедливый и скорый,

Землю снег продолжает начальственно крыть,

И к безмолвному небу вздымают заборы

Как приказы, свои « не сорить! Не курить!»

 

Упрятан в горы город, вокруг зима- тюрьма.

Какрабкаются в гору упорные дома.

Вокруг забором ёлки, на ёлках край небес,

И серые посёлки как волки, смотрят в лес.

 

С унылым воем скорый несётся по лесам.

Ну что ж, забрался в горы – выкручивайся сам.

Стволы да скалы голые рябят, летят в глаза,

И вдруг влетели в поле, как будто в тормоза.

Спокойное вращение глухих снегов окрест

И роща в отдалении спешит наперерез.

 

Стоят артисты на перроне в живом разнообразье поз.

Заслуженный в седой короне купил коробку папирос.

Они ломают копья мнений, разят остротами мечей...

Какой-то тип,( наш современник), пронёс стремянку на плече,

Прошёл маляр, под ношей горбясь, и завтра те воссоздадут

Его нерукотворный образ и пятна краски на заду.

 

И сам Нептун массовиком

У них работает на флоте.

 

Я шепчу тебе словами полусонными: Доброй ночи, лес, и мне пора домой.

В летний вечер облака твои зелёные проплывают, проплывают надо мной.

Скоро ночь придёт со сказками и страхами, постепенно мир затопит синева,

Вот и горы пожилыми черепахами отплывают на родные острова.

 

Не пройдёт жара добром,

В гости к нам нагрянет гром,

Наломает в небе молний,

Разведёт на речке волны,

Распугает комаров,

Набуянит – будь здоров!

Солнце скажет : -Не дурите,

Вы шумливы и грубы!

И полезут из укрытий

Осторожные грибы.

 

Длинный мост над рекой оседлал высоту

И бегут поезда у момта по хребту.

Ферме тяжко, вот-вот распадётся на части,

Но лишь стоило чуть разболтаться в болтах,

Как колёса тотчас настучали начальству:

-Это та, это та, это та, это- та!

 

Ложная память.

 

Горели восковые свечи не помню, где, зачем, когда,

Но за окном в чадящий вечер лилась осенняя вода,

И свечи тлели осторожно, стояла тишина в дому,

И было пусто и тревожно, и я не помнил, почему.

 

Каждый раз поутру, выползая из логова

И оглядывая мир, лежащий окрест,

Вижу лозунг, конкретный, как « богу богово»:

Миру – мир, слава- КПСС!

 

Ты шёл на восток состязаться с судьбой

И таяли тени, скользя за тобой.

Ты с запада шёл, об утратах скорбя,

И тени росли, обгоняя тебя.

 

Скорее с якорей приевшихся значений

В борение морей со змеями течений,

Под музыку ветров там пляшут смерчи- кобры,

И радугою – Образ над гривами валов.

 

К огню деревья тянут руки,

Гуляют страхи в темноте,

В лесу шумят большие буки,

Пугают маленьких детей.

Небезопасно и тревожно,

И кто-то прячется в кустах.

К своей добыче осторожной

Лиса крадётся  на локтях...

 

А снег значительно осел, и максимум через неделю

Сугробы перетают все. Наверно, птицы прилетели,

И по саврасовским местам

Уже расселись здесь и там.

 

Узрев Листы и Корни, Крылов по мере сил

В понятной людям форме проблему отразил.

Но мог он думать разве, что через некий срок

Откроет Тимирязев, зачем корням листок?

Не отражая жизни, модели те грубы :

В едином организме нет классовой борьбы.

К примеру лесорубы всё меряют на кубы.

И всё-то тут бесспорно, вопроса нет уму,

И не нужны нам корни, и листья ни к чему.

Берёза ли, осина, была бы древесина.

 

Командировка.

Полмира в объятиях держит Морфей,

А он на ветру, на перроне.

Истрачен аванс, и заполнен портфель,

Вместительный, вроде гармони.

Кочевье старушек, детей и солдат,

Чаи да вагонные толки.

Те режутся в карты, а те уже спят.

Ложиться не стоит, не долго..

И думает он, проверяя карман,

Что видел и что рассказали,

Припомнит потом, и напишет роман,

Длинный, как ночь на вокзале.

(67г)

 

Подул февраль сурово. Как бешеные псы,

Срываются  с верёвок ковбойки да трусы,

И ветер, сатанея, срывается с высот,

Нажмёт ещё сильнее – и небо унесёт!

 

...оборванные, вшивые, они, собравшись в круг,

Индийским богом Шивою чесались в сотню рук...

 

Был свет слепящ и едок, как будто сулема.

С чего-то напоследок расщедрилась зима,

Бело на белом свете, и светел санный путь,

И огурцами ветер припахивает чуть...

 

Осенние листья весною забудь,

Ручьи, как туристы, пускаются в путь.

О прошлых потерях забудь, не грусти!

Нетрудно поверить, что всё впереди!

 

Зима красивым инеем на ветках отцвела,

Утопленником синим по рекам уплыла.

Слышнее птичье пение, и снова у реки

Испытывать терпение уселись рыбаки.

А мы идём по мостику, глядим по сторонам,

И тени, словно посуху, гуляют по волнам.

 

..как самовары, фабрики вздувает по утрам

И шустрые кораблики гоняет по морям.

 

Я скажу вам без обиды, я не помню зла.

Может, бросим эти детские забавы?

Что такое пирамиды? Это всё зола,

Просто горы прогоревшей славы.

 

А городу привиделась такая ерунда,

Что убежали жители неведомо куда

Повисла тишь над миром,

Погасли огоньки,

Ворами по квартирам

Бродили сквозняки.

Безропотно, ускоренно

Всё разрушалось в прах

И фонари, как вороны,

Чернели на столбах.

 

Я бы умер невзначай, если жить не можем вечно.

Для чего нужна печаль, раз помочь невмочь и нечем?

И навечно, не на час, просто так, без сантиментов

Я бы умер незаметно, я бы умер невзначай.

 

Пока ты ждёшь везения, пока ты ждёшь вестей,

Ужасные сомнения изгложут до костей.

Задавит ожидание, тоска устанет звать,

И станут звёзды дальние позиции сдавать.

-Где лето?,- спросишь, – точно ли прошло и больше нет,

И жёлтыми листочками деревья машут вслед.

 

Занавесьте, занавесьте чёрным

Зеркала в комнате смеха.

Он умер. Смех умер. Умер в который раз.

Так вот просто взял и покинул нас.

-Ах!- промолвил страх

-   - промолчало эхо,

И всем окружающим стало не до смеха.

Вот и умер бедный юмор,

Вот те раз!- он угас

Как огонёк свечи

Как звёздочка в ночи, рекламой озарённой,

Где сто прожекторов

Сияют – будь здоров!

На радость миллионам.

 

Скажи мне по-хорошему, товарищ дорогой,

Про всё про то, что спрошено, всю правду мне открой,

Про всё про то, что прожито, стараясь не забыть,

Скажи мне по-хорошему, чтоб мне тебя не бить.

 

Вставайте, вставайте,вставайте!

С утра всё в тумане, как в вате,

И солнце покуда не светит,

Но скоро изменится ветер.

Вставайте, вставайте, скорей ото сна!

Сегодня с полудня наступит весна!

 

1968

 

Душа сыра и пресна, бесформенна, грустна.

Как жизнь неинтересна, и как земля тесна!

И толку нет от жалоб, визжать ли, не визжать,

Душа давно сбежала б, да некуда бежать.

До неба не добраться, а тут какая жисть?

За место надо драться, зубами землю грызть.

Погубят- не воскресну. Им что? Им трын- трава.

Ах, жизнь неинтересна, однако, такова.

 

ЖЖЖ

Он непостижен, невозможен,

Он нежен, может быть, ненужен,

Но без него наш мир недужен,

И без него наш мир недружен,

Мир сложен, ненадёжен, лжив,

И всё же почему-то жив.

 

Ах, живём мы только раз, остальное бредни.

У меня последний шанс, и у тебя последний.

 

В разгаре отпускной сезон. Июль неумолимо длился,

И воздух плавился и лился на раскалённый горизонт.

Стоял в зените жёлтый карлик как будто бы с начала дней,

И друг у друга воду крали деревья в тесноте корней.

Шептался сад, к тому клоня, мол без воды прожить попробуй,

И это было злобой дня, неутолимой, тяжкой злобой.

 

Окурки глаз потухшие, за окнами потоп,

И на крюках, как туши, промокшие пальто.

От них воняет псиной, течёт за часом час

И осень, как трясина, засасывает нас.

 

Мы случайные люди в толпе, я с тобою совсем незнаком.

Захотите- скажу я тебе, - заходите когда вечерком.

Пусть на длинный на жизненный путь нам с тобою нехватит любви,

Если бросишь меня – позабудь, если вспомнишь меня – позови.

 

И миллионом острых глаз на нас глядят снега,

Из-за угла напасть на нас пытается пурга.

За всё, что дорого, дерись! Держись, покуда жив, держись!

Я за тебя отдал бы жизнь, да жизнь недорога.

 

Ах, окна, вы дневные, как ясные глаза,

Такие голубые, глядите в небеса.

Вас тысячи и тысячи, а ночью вы не те,

Как хищников глазищи, горите в темноте.

А ну, скажите сами, из темноты квартир

Кто вашими глазами выглядывает в мир?

Невидимый, неведомый, меняясь каждый час,

Кто ходит незаметный за спинами у нас?

 

Ходил по соборам, и скромен, и тих,

Приметил, мне кажется, важное-

Что тонкие тёмные лики святых

Как будто замочные скважины.

Сквозь них наблюдают, чтоб грешник не смог

Проследовать в райские кущи,

И вот почему всевидящий бог,

Всеслышащий и вездесущий.

 

За свалкой механизмов, за складом кирпича

Мне призрак коммунизма являлся по ночам.

Он говорил такое, что лучше позабыть.

Мне хочется покоя, не хочется не быть!

 

Этот дождик как шорох шагов молчаливой толпы двойников,

Этот город не знает о том, что не город он, только фантом.

Просто так захотелось судьбе, чтобы я заблудился в себе.

Ночь минует, а утром чуть свет я уеду, и города – нет.

 

Я завтра отсюда уеду

И вместо себя на посту

Оставлю на память соседу

Лишь только в углу пустоту.

Пускай начинают колёса

Свой долгий и громкий рассказ

О том, как смущает нагие откосы

Луны беззастенчивый глаз.

 

Колёса отбивают такт,

Но остановки то и дело.

Пустое время надоело,

Как затянувшийся антракт.

Скорей, скорее бы, однако,

Нам расписание- судьба,

И чёртов поезд, как собака,

Стоит у каждого столба.

Что делать! Отложив тревоги,

Из полусна  впадая в сны,

Гляжу, как дремлют вдоль дороги

Поляны, полные луны.

 

Глазеет месяц зоркий

-А что, ему не греть!-

Придурки на пригорке,

Чего б не посмотреть?

Дурят себе и всё тут,

И некому пугнуть.

-А, им не на работу,

Чего б не отдохнуть?

 

21.08.68.

Будет вновь, душа- подруга, что случилося вчерась,

Ведь история по кругу повторяется  не раз,

Повторяя неотступно эти повторения,

Возвращаясь как преступник к месту преступления.

 

Ах, не из приключений слагается наш быт,

Скорей из огорчений, мучений и обид.

Он сложен из печалей, как дом из кирпича.

Печаль была в начале, в начале всех начал.

 

Среди любых и многих, в срединах середин

Так много одиноких – один, один, один..

Им из толпы не выскочить, и всё же почему

Их не сочтёшь на тысячи, они – по одному.

 

Зима широким басом гласит из вышних сфер:

-Привет рабочим массам, а так же ИТР!

Покинувши постели и посетив сортир,

Мы в тесноту метели выходим из квартир.

Через сугробы трудно брести, но раз велят,

По сторонам шпицрутенами свищут тополя,

Метель царит над миром, и проявляя власть,

Нас в спины конвоиром  толкает, обозлясь.

 

История стара, закончить не пора ли

Закручивать спирали? Пора, пора, пора!

История не зла, но нас подняв за космы,

История несла и выбросила в космос.

Так мы на небе, да? Земля нам не пределом?

Землянам обалделым и небо не беда.

 

Прощай, моя радость, прощай навсегда!

Нам в судьбы с тобою досталась беда.

Одна на двоих- я с тобой поделюсь,

Да только беды не убудет, боюсь.

 

Опять вы грустите, веселье гоня,

Простите, простите, простите меня!

К чему пересуды? Кончаю игру.

Я больше не буду. Я скоро умру.

 

Скорее щёку ототри от метки меловой!

Мороз в любом термометре висит вниз головой.

С прогнозом дело скверное – мороз, и ветру дуть.

Давленье атмосферное – ни охнуть, ни вздохнуть.

 

Я вытер лоб. Мне стало жарко.

Глухой извилистой тропой

Такой растрёпанный и жалкий

Тащился пьяный и слепой.

Пытался он держаться прямо.

Сейчас приблизится ко мне.

Я кончил труд, я вырыл яму

И встал немного в стороне.

 

А кто в жилуправлении из лучших из людей?

Кто вправит вам сомнения и вывихи идей?

Своя в любой квартире и в курсе склок и драк,

Она оперативно рассеет светом мрак.

У Нюры целью дальнею заполнена башка.

Она принципиальная, прямая, как кишка.

 

А жизнь-то коротка, и вся из низкой прозы.

На старческих щеках уже цветут склерозы.

О, вечность стрекозы, мгновение сознанья-

Как молнии блистанье, прозрение грозы.

 

Так были дики ветра вопли, что терпеливые дома,

Теряясь, форточками хлопали : стоять или сойти – с ума?

Клубилась темень над каналом, и тучи мчались и рвались,

И ожидалось, ожидалось, что сила превратится в мысль,

Но бреда дикие созданья рождались и летели прочь,

К утру, не приходя в сознанье, скончалась ночь.

 

 

Скажи, который час, какое время года?

Скажи, за что погода обиделась на нас?

За что-то не простила, и вот опять дожди.

Ну где твоё светило, на западе, поди?

Скажи, который час? стандартные, любые,

Наощупь, как слепые, живём в который раз.

 

То не нужно, то некстати, и уже немало лет

Свой единственный читатель, свой единственный поэт.

 

Но я отвечу- здрасьте! А что на свете есть?

Таинственное счастье, воинственная честь?

Обманчивость свободы, бессмысленность знамён,

Да ветренной погоды бесчисленность имён.

 

Он выгоды не выходил, засел в своём углу,

Сидел, худел, и выглядел как череп на колу.

 

О горе, о, горе, несчастье навек!

А снег уже тает, а солнце блистает.

Простите, простите, простите траве-

Трава прорастает, трава прорастает.

 

Не видали вы беды, не едали лебеды.

 

По линии месткома на транспорте и без,

Сбегаем мы из дома на воскресенье в лес.

Хорошая погода! Бери с собой родных

Туда, где вся природа живёт без выходных.

 

..спасенья дверь закрыв своими же руками,

И ад, как чёрный гриф, снижается кругами.

 

Ф.Петров- передовик, к одержаниям привык.

Одержав свою победу, помогает он соседу.

Перевыполнит заданье и шагает на собранье-

Ты сперва посозидай, а потом позаседай!

Дома он помоет руки и грызёт гранит науки.

С нетерпением Федот наступленья утра ждёт,

Очень хочется Федоту на любимую работу.

- Вы не видели в газете эту подпись при портрете?

« В нашем лучшем из миров лучший пекарь Ф. Петров.»

 

Люди гибнут за металл

Там, где правит капитал.

 

Ну что ж, прошу прощения, контора, прощевай!

Попал под сокращение, как кошка под трамвай.

Настали дни печальные, межведомственныи,

Прощайте, премиальные, квартальные мои!

В последний раз ко столику иду, тоску таю,

Постольку- поскольку соколику каюк!

 

Не растут зимой цветочки, поливай- не поливай,

Не понять мыслЕй милого, телепай – не телепай!

 

Как зеркало на пыльном чердаке пытается осмыслит положенье

И помня про былые отраженья, с презрением молчит о пауке,

Об этой дряни, лезущей в стекло, бесформенной и гадкой, цвета пыли,

О нём забыли, навсегда забыли, и время золотое утекло,

И мир прекрасный безвозвратно скрылся,

А перед ним ведь Сам когда- то брился!

 

1970

 

Гонимые бедою, до утренней звезды

Проходим чередою, от холода седы.

Такое время года, и на душе темно,

Невзгода и погода сегодня заодно.

 

Есть волнительное что-то…

Прочитал вчера роман-

Где-то по большому счёту,

В ресторане «Гран шарман»-

Несмышленые ребята

Попивают коньячок,

А интеллигент пархатый

Ловит души на крючок.

Как-то в час аперитива,

Раскаяньем обуян,

Чудной силе коллектива

Причастился уркаган.

Согрешил- покайся, что там!

Справедлив закон.

К исправительным работам

над собой приговорён.

Поглядите, что творится!

Под разбойный твист

Благонравную девицу

Соблазняет интурист!

Но злодею не добиться,

Ждёт его конец:

Экс-бандита с экс- девицей

Провожают под венец.

**

Ах, вам бы да мне бы

Забыть о былом

И вольное небо

Потрогать крылом!

Умелым и ловким

открыты пути.

Мы- божьи коровки.

Давай улетим!

 

Лафа астроному : возьмёт телескоп-

Нам звёздочка – точка, ему- целый клоп!

 

Есть вещи невесомые, как дружба и уют.

Они не расфасованы, и их не продают.

 

                                        ..сдуру

                ...себе наперерез

                ..пахнет авантюрой

Мой неожиданный отъезд..

 

Квартирка- заглядение, по стенкам стеллажи,

А если не для чтения – все книги хороши!

 

Я лицо перелицую, я себя перекую,

Я сыграю, я станцую, я и песенку спою.

 

Ах ты, карлик Тинтирим! Мы тебя поматерим,

Всё ты бродишь под заборами, да прячешься во тьму,

Вот возьмут тебя за бороду, покажут что к чему!

 

Гадания, гадания! Мороз по волосам!

Бери меня, хватай меня, открой мои глаза!

Скажи мне провидение, что будет впереди!

Ужасное видение, веди меня, веди!

 

А нам всё нипочём, дубинки ли, нагайки.

Жизнь так же бьёт ключом, закручивает гайки.

И нам без интереса, нам это нипочём,

Кто – кесарь или слесарь орудует ключом.

 

И я очнулся от забот и увидал на миг,

Что мир вокруг совсем не тот, к которому привык.

И я очнулся от забот, от обморока бед,

И увидал, что мир не тот, и что другого нет.

 

Лопаткой ямку вырою, навозцу положу,

Я горе культивирую, печали развожу.

Придёт пора уборки, а мне не горевать,

На грядках горе горькое, на грядках трын-трава.

Я разолью в бутылки настой – вино к весне,

И грядки, как могилки, прикроет белый снег.

 

 

В известном ущелье Дарьяла, где Терек шумит и кипит,

Ужасная башня стояла, и вроде доныне стоит.

На этой скале проживала (преданья доносят о ней)

Тамара, что в воду швыряла ни в чём не повинных парней.

О, юность не знает про старость! А знала б – собой не была,

И кадрами б так не бросалась Тамара, коварна и зла!

Энергии дикой избыток направить бы ей на прогресс,

Примером здорового быта к себе пробуждать интерес!

Не тратить, что в жизни досталось и зря не расходовать час!

Но юность не знает про старость, и разве не то же у нас?

И разве не то же со всеми, пускай без страстей и ножей,

Но время, убитое время швыряют со всех этажей.

 

Тамара и Демон.

 

Известная тема ( была-не была!)

Был, стало быть, Демон, Тамара была.

Она активистка, а демон- он  дух,

Что может быть близко у этих у двух?

Поведаем лучше течение дел.

По небу полуночи Демон летел,

Как будто рентгеном просвечивал взгляд

Квартирные стены, где деньги лежат.

В покое и мире храпят этажи.

Глядь, в пятой квартире Тамарка лежит!

Стройна как тростинка, нежна и чиста,

Прикрыты простынкой иные места.

Влюбляется Демон. Об этом в одно-

-имённой поэме уж сообщено.

  И вот в инфернальном свечении крыл

Он в тёмную спальню окно отворил.

Тамара интимно  (она не спала) :

-Ах, Демон, ах, Дима! А я вас ждала!

Вчера на собранье нас звали вперёд,

Мы тоже, сказали, крылатый народ.

 Пьян демон от счастья, без памяти он

Весь огненной страстью любви опалён.

(Сосед Пётр Иваныч серьёзен и хмур:

-Надумали на ночь опаливать кур!

Разводят вонищу! Уж я б им задал!

Виновных отыщем, устроим скандал!)

  Конец этой встречи порадует нас:

Влюблённые вскоре отправились в ЗАГС.

...Жизнь новые песни придумала – пой

О новой советской семье трудовой!

 

 

Забыв чины и ранги, народ почил от дел

И тихий светлый ангел над нами пролетел.

Засунуты засовы и крепок первый сон.

Наш ангел – участковый на весь микрорайон.

Глядит хранитель в оба, витая в высоте,

На мелких, как микробы, бесчисленных людей,

Он видит, мил и кроток, с-под самых облаков

Кишенье сковородок, кастрюлек, утюгов.

Глядит, следит хранитель, и видит в поздний час,

Спокойно ли храпите, бессонница ль у вас,

В своей диван-кровати плывёте в злую ночь...

Ах, ангела не хватит, чтоб каждому помочь.

Надеяться не надо. Не будет за труды

Ни райския награды, ни адския беды.

Тебя в бою с судьбою никак не упасут,

И совесть над тобою свершит свой самосуд.

 

-Скажи мне, кудесник! Склоняюсь к ногам:

Ты лично известен великим богам,

Ты в ихние тайны, наверно, проник,

Не скажешь, случайно, что знаешь про них?

Откроешь ли словом, подашь ли мне знак,

К чему быть готовым, устроиться как,

Какой мне удел уготован судьбой?

(Ой, как потемнел небосвод голубой!)

Мне жить как рабу, или жребий высок?

(А капли как пули, и с ветром песок!

Как будто бы топот невидимых толп,

Как ропот потопа – да это потоп!

Скорее! Спасенье – вершина скалы,

И в бешеной пене несутся валы..

Нескоро погоня умерила прыть...)

- Кудесник!  Не понял! Прошу повторить!

 

На лужайке зелёной, на выпасе, у природы в просторном дому

Проживают весёлые хипписы на дешёвом подножном корму.

Ни счастливчики, ни неудачники, без понятий греха и стыда,

Не туристы они и не дачники, не вернутся они в города.

Пусть газеты охрипнут от хипежа, пусть на всякой возможной волне

Их ругают ругательски – хиппи же наплевали на это вполне.

И хочу вам признаться вполголоса, между нами, доверюсь своим:

Обрастаю я мысленно волосом и душевно сочувствую им.

 

Кто-то мне судьбу предскажет,

Если завтра, сокол мой,

Обнаружится пропажа-

Узел, стянутый тобой?

 

 

Всю ночь погоня гонится, хватают беглеца,

Всё конница – бессонница по кругу без конца..

Замученный, затравленный, - но вот уже в окне

Рассвет, как клоп раздавленный на серой простыне.

 

Курортная луна восходит за спиною

И чёрная волна бушует предо мною,

Из чёрной глубины выходит постепенно

Подобием стены, увенчанная пеной.

Доволен я собой, доволен я судьбою,

Я оплатил прибой, и цвет, и шум прибоя,

Ещё я тут пока, и парк со светляками,

И светит ЮБК своими огоньками.

 

Жить надоть без оглядки, о прошлом не тужить

И старые тетрадки не стоит ворошить.

 

Март –

весны старт!

Персонал руководящий

Из стремлений деловых

Поздравляет всех трудящих

Без различий половых!

 

1972

 

Мы люди, мы марионетки, над нами бог, над нами власть,

И нас кидают как конфетки судьбе в безжалостную пасть

Протест, понятно, безуспешен, но рядом кто-то дорогой

На тонкой ниточке подвешен, висит и дёргает ногой.

 

Пускай я мал, пускай плюгав, но вы не задавайтесь!

Хожу я голову задрав и там, где вы сгибаетесь!

Кого-то бьют по головам, а я не беспокоюсь :

Мне это дело  трын-трава, я ростом вам по пояс!

 

Невзгоды текущего часа терпеть опротивело – страсть!

На волю, на волю, в пампасы желательно было б попасть!

Пойти бы в простые ковбои, зажить немудрёной судьбой,

Начальников нет,  над тобою один небосвод голубой.

Летал бы на верном мустанге, бизонов свирепых гонял,

Навскидку стрелял из берданки, красоток пленял наповал!

Судьбу километрами б мерял – везде и повсюду я свой,

К примеру, в лесах криптомерий,под кронами, скажем, секвой.

 А ежели б сделался старым, вернулся бы, скромен и тих,

На лоно родных канцелярий, под сень бухгалтерий родных!

 

Как бьётся полой головой

Фонарь о столб неколебимый..

 

Ты за свободу с целым миром борешься, а он тебя теснит и так вопит,

Что не расслышать даже внутреннего голоса, а свет глаза безжалостно слепит.

Исправить положенье незавидное тебе я посоветую любя :

Закрой глаза, увидишь очевидное, и средним ухом вслушайся в себя.

 

Глухая ночь. Кругом темно. И ровно в центре небосвода

Светилось жёлтое окно высокой башни дробзавода.

Как будто там бессонный бог сидел в унынье одиноком,

Искал ответный огонёк, и было богу одиноко.

 

Одни утверждают – смысл жизни в труде, а те возражают : смысл жизни в еде.

Но с кем согласиться, когда за труды ни жизни, ни смысла, ни даже еды.

 

 И в мире промтоварном

Я – мера всех вещей.

 

И как деревьев семена, летят по ветру имена,

Они предчувствуют и чуют, по судьбам будущим кочуют.

Неслышно кроны их шумят, незримо корни ищут почву,

И преимущественно ночью людей предчувствия томят.

И в снах, как в чёрных небесах, когда беспамятство всё глуше,

Кочуют лиственные души, меж звёзд и птиц летят леса.

 

Что-то непонятное в моём организме.

Может быть, что-то в гормональном механизме?

Тоска, и вкус какой-то во рту.

Может быть, под жизнью подвели теневую черту?

Быть может, надпочечники, или гипОфиз ( гипофИз)?

А может, нервы выкинули каприз?

Каких-либо сексуальных отклонений нету,

Стул нормальный, своевременно посещаю сортир.

Что же предпринять? Изменить диету?

Или  мир?

Хотел излить я горе и тоску,

Что сердце мне томили.

Я наклонился, но не полилось.

Тогда я в зеркало взглянул

Но там не образ свой

Я увидал, я увидал,

Что сам себе чужой.

Тогда я с ним объединился,

Пошёл и тщательно напился,

И после, обнимаясь с унитазом,

Излился я до дна и разом.

Я снова тот, я узнаю себя!

Я славлю жизнь, рыдая и скорбя.

 Бывает, впрочем, и простая клизма

Излечивает дух живого организма.

 

Таинственный процесс пищеваренья

Свершается не сразу, и пока

Медлительно колышатся бока,

Потряхивает брюхо потороха,

Мы воздадим ему благодаренье!

Пусть движет перистальтика кишок

Вперёд, туда, к заветной светлой цели

Всё то, что мы тогда с тобою съели,

И то, что нам перепадёт ещё.

А то, что было съедено с утра,

Мне кажется, уже вполне готово.

О, ритм железный, ты – всего основа!

Ну, я пошёл, пора, мой друг, пора!

 

А что? Я вовсе не такой уж гад, и сам себе кажусь не слишком старым,

Хотя того, немножечко помят и за версту воняет перегаром.

 

Полюбила импотента-

Разочарование!

Я ведь думала, что енто

Учёное звание!

 

Мы все играем чью-то роль, себе неидентичны,

И лишь физическую боль воспринимаем лично.

Друг! Рамок роли не держись, не надо надрываться,

И чтобы не испортить жизнь, не надо в жизнь вживаться.

 

1974

 

Да, поэт, литература – это света торжество.

Поднимается культура у народа – огого!

И неслыханно культурный, прочитав стихи, народ,

Плюнет в урны, на котурны встанет бодро, и – вперёд!

 

Гамлет.

Братцы, жертвы бесполезны! Кто покорен- дьявол с ним!

В наш суровый век железный надо быть стальным!

Чтоб об нас не позабыли, как покинем этот свет,

Чтоб о нас сказали : Были! – Говорите чаще : Нет!

 

Все помрём, на то и люди, уж таков удел у нас.

Я помру, коль надо будет, только лучше не сейчас.

Надо, братики- сестрички, разобраться что к чему,

И наверно, с непривычки будет трудно одному.

…..

В минуту пьяной откровенности..

-Да ты не слушаешь меня!

 

1975.

 

Сегодня юбилей войны.

На каждом доме флаги,

Как на рейхстаге,

Водружены.

 

Чтоб таких, как мы, судьба сломала,

Нам с тобой, дружище, горя – мало!

 

Нас с тобой не разлучит разлука,

Нас с тобой свиданье не сведёт..

 

Занятно-непонятно,

Как семеро блатных

Летят на

Газах выхлопных.

Куда-то с юга-севера

Летят подлюки семеро.

Живые – невредимые,

Имея свой резон,

Сейчас полоской дыма

Уйдут за норизонт.

 

В ночь на шестнадцатое октября

Падал снег.

В ночь, туда, в глубину её он падал.

И вот

День шестнадцатого октября стоял,

Как деревенский дом

Под большой белой шапкой снега.

 

Оратай орёт,

Оратор орёт,

И двигают общее дело вперёд.

 

1978

 

Не в пору индивидам

Бывает внешний вид.

Гомер был инвалидом,

И Байрон инвалид.

Был Пушкин недомерок,

Хотя и боевой,

Как Лермонтов, к примеру,

Но годен к строевой.

 

 

  И тем слова, ну да,

Вернее, чем случайней.

Поэзия всегда

Прикосновенье к тайне.

 

И даже пень

В апрельский день

С берёзкой снова спать желает...

 

А снег значительно осел, и максимум через неделю

Сугробы перетают все. Наверно, птицы прилетели

И там, в саврасовских местах, сидят на ветках и крестах.

В чуланы спрятаны салазки, скрипят по скверикам коляски,

И воробьи сошли с ума. По лужам скачут пионеры,

И думают пенсионеры :  ну вот, и кончилась зима.

 

Что ты хлопочешь, что ты, чудак?

Всё , между прочим, было не так.

Всё было проще. С разных сторон

Прямо за рощей был небосклон,

И увидали мы : за рекой

Не было дали там никакой.

 

Давайте застрахуем оптимизм,

Поскольку экстремизм, оппортунизм,

И все другие измы

Вредны для организма,

Который подорвал алкоголизм.

 

На мою могилку от щедрот души

Вольную ухмылку, друже, положи.

Схоронили память, в яму закопали,

Вместе закопали под крестом с клопами.

На твою могилку, друже, погляжу,

Вольную ухмылку рядом положу.

 

Не припомню, с которого дня

Роазошлись наши судьбы и руки.

Слишком долго мы были в разлуке,

Не рассчитывай, друг, на меня.

И меня за измену кляня,

Воздержись от обиды и муки,

Слишком долго мы были в разлуке,

Не рассчитывай, друг, на меня.

 

Мне по душе душевный мой комфорт,

Я не люблю страданий и лишений,

Я не хочу возвышенных свершений

И сторонюсь хозяйственных забот.

Любезный друг в далёкой стороне!

Я не хочу печалить вас ни словом,

Уже не стоит ворошить былого,

Я не пишу, и не пишите мне.

 

Вечности и бренности я постиг природу,

Из системы ценностей вышел на свободу.

Не без огорчения увидал, однако,

Те ж ограничения, но с обратным знаком.

 

Ты ушибся? Пройдёт!

До утра заживёт!

Наша жизнь быстротечна,

Поболит и пройдёт.

 

..меня закопают, как клад,

И выведут из обращенья...

 

(Ну вот, и обратился в прах)

Колосс на глиняных ногах.

Но рано радоваться, друг!

Его огромные обломки

Загородили всё вокруг,

(Ещё потрудятся) потомки,

(Но опасаемся всерьёз,

Что сможет сызнова) колосс

Встать,опираясь на обломки. ( доделал, 2006.)

 

Вы, конечно, извините, только я пока живу,

Обрывая дружбы нити и привязанности рву,

Чтоб к положенному сроку, отправляясь в дальний путь,

Мне кого-то ненароком за собой не потянуть.

 

Мне кажется, лица людей в раю или при коммунизме,

Должны быть как лица детей, наивности полны и жизни.

Подумай, дружок, посуди : не призван пока и не признан,

Рай детства уже позади, и что там насчёт коммунизма?

 

В тех высотах надприродных

Не надышишься, ей- ей,

Редким паром, непригодным

Для дыхания людей.

 

 

Мы отлетаем в высоту,

Мы не годимся на продажу,

И никакому камуфляжу

Не спрятать нашу пустоту.

 

 

Но я живу на этаже,

Снабжён водопроводом,

И словно вещь на стеллаже,

Учтён и оприходован.

 

1979

 

Почва в небо врастает ветвями,

Воздух в землю врастает корнями

Жизнь всегда на границе двух сред,

Превращения там происходят,

С темнотою сражается свет,

Жизнь со смертью, идущей вослед

На пути к однородной природе.

 

Погибнем все до одного, друг друга передавим

И не оставим никого, чтоб опыт передали.

 

В обществе потребления :

 

Ты можешь и не быть поэтом,

Обязан быть товароведом.

 

Меня восхищает в вещах однозначность:

вот брючная брючность, вот фрачная фрачность,

а также их жертвенность, стойкость  в мученьях

и верность вещей своему назначенью.

Естественность хлеба, капусты во щах, -

Вот то, что меня восхищает в вещах.

 

Ну вот и случилось, случилось оно,

Теперь моё сердце разбиться должно.

Но странное дело! Совсем не болело,

Наверно, оно отболело давно.

 

От судьбы самый умный не спрячется, коль написано так на роду.

Я не стану стараться, корячиться, набиваться себе на беду.

Вот такое моё убеждение, мне оно в самый раз по уму,

Но такое приватное мнение  навязать не хочу никому.

 

И рифмы вёл за волосы,

Как полонянок половцы.

 

Туда, под лёд!

Да вот,

Плохо

Для вздоха.

А под рекой –

покой!

 

И пострадавши от локтей и от толпы отбившись шумной,

Я припадаю, как Антей, к природе сильной и безумной.

-Прими, прими, природа- мать, мою усталость и уродство,

Мне надоело продавать себя за право первородства.

 

Снова весна под зелёное знамя верных зовёт мусульман.

Всё, что сегодня не станется с нами, снами достанется нам.

Канет, исчезнет обманом прелестным, вдаль уплывёт по волнам,

Зовом таинственным, словом чудесным, песней останется нам.

 

А за речкою, за Коцитом, в залетейской стороне

Старина горланит кочетом, не проснувшимся вполне.

Оглянись перед дорогою, погляди назад, дружок,

Там скотинку круторогую провожают на лужок

Позамешкайся немножко, погляди на синь небес,

Защитительной ладошкой над тобой крыльца навес,

Будто тянется, убогое, уберечь, оборонить,

Попрощаться пред дорогою, в добрый путь благословить.

 

Слепые силы миром двигают, не понимая, что к чему,

Хотя им в морду тычут книгою, они не могут по уму.

И затевают свару дикую, и начинают смертный бой

Слепая ненависть великая, слепая верная любовь.

А мы с открытыми очами,

Быть не желая палачами,

Мы не с огнём и не с мечом,

И в этом деле не при чём.

 

Наверно, оплачут потерю, сдадут на венок по рублю.

Я вашему горю поверю, я вашу любовь полюблю.

Начальник торжественно выступит, придвинувшись к яме на край,

Зачтёт мою характеристику и даст направление в рай.

 

Не надо, не надо, не надо, - твержу как молитву с утра-

Мне фруктов из райского сада, познания зла и добра.

Туда- то я не опоздаю, покуда же небо копчу-

Не знаю, не знаю, не знаю, и знать ничего не хочу!

 

Хоть жизнь и коротка, но я успел заметить –

Сильней всего на свете любил я облака.

 

А утром я , совсем ещё нетрезв, под мелкий дождик выйду на дорогу,

Припоминать вчерашнюю тревогу, подогревать вчерашний интерес.

 

Куда подевалась игривость? Решает, в чём жизни секрет,

И где же она, справедливость, и вдруг справедливости нет?

 

Райская мелодия, ты моя отрада! Суждено нам , видимо, жариться в аду,

Ваше благородие, горевать не надо, ваше сковородие, грей сковороду!

 

Лишние.

 

На полезную работу не старайся, не тяни

Выпадающих из счёта, остающихся в тени.

Их общественный могутный и всеядный организм

Не включает почему-то в - как его? – в метаболизм!

 

Как наутро ломает затылки!

Как нутро беспощадно мутит!

Нас нельзя допускать до бутылки,

Мы там истину можем найти.

 

Когда изболелась душа, а сердце – за пазухой камень,

И часто и трудно дыша, ты воздух хватаешь глотками,

Когда от тоски изнемог, казнимый путём удушенья,

Внезапно, как будто прощенье, приходит спасительный вздох.

 

Я б капризам и проказам потакая, вами б жил,

Я бы даже унитазом вам бы преданно служил,

Обнимал бы вас как лифчик, льнул помадою к устам,

Как постельный клоп – счастливчик, по укромным полз местам!

Только мной пренебрегает и смеётся надо мной

Дева юная, тугая, словно шарик надувной.

Как несут малютку ножки, как топырятся – беда!-

Грудки, острые, как рожки, -Забодай меня, ах, забодай!

 

 

Базарное искусство, нелепая мазня, каким-то странным чувством

Ты трогаешь меня. И я загадкой мучусь- а в чём его живучесть?

Шедевров репродукции задаром не берут, а эту вот продукцию

С руками оторвут. Знать, чует коллектив, чей разум коллективен,

что нет, не примитивен, первичен примитив!

 

(Поэт переводом живёт.

Для нас) вдохновенья источник –

Природа, наш общий подстрочник,

У каждого свой перевод.

 

Бегите вестей, холодящих

Ввергающих души в печаль,

Учитесь у птичек ледащих,

Летящих, однако же, в даль.

 

Обозлён на всё на свете, душу ядом напитал

И на собственном макете эту тему испытал,

Изучая все оттенки, повторяя :-Дьявол с ним!

И закончил жизнь в застенке, им построенном самим.

 

Скажи-ка, дядя, правда, птицы летают к нам из-за границы,

Летают, летают, планируют, и что-то плохое планируют?

Микробы, себе на уме, живут, разможаясь в дерьме.

Скажи-ка, дядя, правда, киски живут в столице без прописки?

 

Пора дождей, (усталости сердечной,)

Пора идей о жизни быстротечной,

(Пора раздумий горестных о ней,)

При этом чем банальней, тем верней.

 

Твои невозможные подвиги никто не оценит и в грош.

Гляди аккуратнее под ноги, не то невзначай упадёшь.

Стараешься ты для фасону, и ежели трезво взглянуть,

То нет никакого резону и дальше резину тянуть.

 

Я б довольствовался малым, завистью не уязвлён,

Только казнью небывалой скоро буду я казнён.

Вот конец пришёл, однако. Барабаны тра-та-та,

Два клыка у вурдалака показались изо рта.

 

Устал, устал, кругом одни враги и злобная враждебная природа.

Прошу тебя, писатель : Помоги! Какой предложишь опиум народа?

-Друг! Мне твои обиды неясны, пойдём с тобой, однако, в путь недальний :

Я уведу в невиданные сны, я уведу в неслыханные спальни!

 

Горели три свечи,

Таинственно мерцали.

Мы странные лучи

В зерцале созерцали.

 

Стандарты для вещей и слов нужны в неразберихе нашей,

Клянусь кефиром, простоквашей и манной кашей детсадов!

 

И вы неправы, левые,

И правые неправы.

 

Сок весны ещё не капает,

Но придёт наверняка,

По корням, коре, по камбию

Поднимается пока.

 

1980

 

Уйти и не обидеть, убить и позабыть...

Не смог возненавидеть, тогда давай любить.

 

И кажется всерьёз : мы в зале ожиданья.

Закончится свиданье, прибудет паровоз,

Выходит на перрон смерть со своей шарманкой,

Ручною обезьянкой судьбу предскажет сон.

 

Аэродинамика ангелов.

 

Невидимые длани над нами распростёр,

Кружится, словно лайнер, и глаз его остёр.

 

 

На то круговая порука из главных основ и начал,

Чтоб ты был в ответе за друга, а он за тебя отвечал.

И замысел прост и понятен, и сделано это всерьёз,

И нету у нас отсебятин в ответе на каждый вопрос.

Гляди! Мы едины на диво, и так боевиты на вид,

Но только в рядах коллектива находит себя индивид.

 

Ах, лютики-ромашки,

Унылые стишки,

Ах, стопочки – рюмашки,

Воскресные грешки,

Когда  - спасибо пиву,-

Отмякнем неспеша,

И снова к коллективу

Запросится душа.

 

Я встретил вас. Вы что-то запоздали.

Уж две звезды на западе блистали.

 

Усталость за зиму задавит, как свинец

Но вдруг очнёшься ночью,

И наведёт капели многоточье

На мысль о том, что это не конец.

 

 Во всём, решили люди,

Картофель виноват!

Они его осудят,

Посадят и съедят.

 

Несправедлив к Иуде я,

Иуда лишь орудие

В божественной руке,

Однако ведь случается,

Что и топор ломается

На крепком позвонке.

 

Гуляют человечки

(Колокола : бим – бом!)

И белые овечки

Пасутся в голубом.

 

Чтоб душу чёрт случайно во сне не уволок,

Не спал  старик ночами, сознание стерёг.

 

Собака, собака,

Да как же ты пролез

В ЦК Ка, в ЦК Ка, в ЦК Ка ПСС?

Необратимым будет

Общественный прогресс,

Тебя народ осудит

И съест КПСС!

 

(Как будто только давеча),

Оправясь от паралича,

Мы проклинали палача

И пели песни Галича..

 

(На тебе, комсомольское братство,)

Отыгралось жестокое детство.

Откажись от такого богатства,

Откажись от такого наследства..

 

Мир нужен нам, мир нужен всем,

Да, мир – необходимость,

Но мы отметим, между тем,

Систем несовместимость.

 

Я слишком высоко не лез, я занимался пустяками,

И я почувствую конец, когда расстанусь со стихами.

Я соберу тогда стихи, с которыми  был век мой прожит,

А прочие черновики решусь, наверно, уничтожить.

Стихи с умом расположу, потом придумаю названье,

И трижды сам перепишу своё неполное собранье.

Листочки подравняв, сошью, оклею переплёт в холстину,

И книгу первую мою оставлю я в наследство сыну.

Не как подарок дорогой, а с просьбой оказать услугу,

Я книги экземпляр другой отдам на сохраненье другу.

И всё решив в своей судьбе, чтоб больше нечего добавить,

Направлю третью в  КГБ, великой Родине на память.

 

К чему свободы и права? Не зная их, растёт трава,

Да и людской физиологии не изменить идеологией.

Великий вождь и вечный гений не могут жить без испражнений,

И отделяется моча у жертвы и у палача.

В эпохи бурь и катаклизмов в глубинных недрах организма,

В бомбоубежище души, поэт, укройся, опиши

Свои рефлексы и нюансы, пиши сонеты и романсы.

А для возвышенных натур ещё одно укажем средство,

Рассматривая самоедство как эмиграцию вовнутрь.

 

( Вот героя - командира

Молью траченый мундир.)

Защищают честь мундира

Ордена на месте дыр.

 

К чему ещё стихи?

И старые прекрасны!

 

Очевидно, виновники,

Пожилые чиновники,

Отставные военные,

(неприкосно- сновенные).

 

А я бы ни слова в ответ не сказал,

О чём бы они не галдели,

Ни сном и ни духом не ведал, не знал,

Глаза бы мои не глядели.

 

Постаревший, странный, посторонний, как-то неуверенный, смиренный,

Видимо, не слишком откровенный.. Ну а разве я не посторонний?

Не ушёл и я от постаренья,  слабости, усталости, смиренья,

Надо мною тоже крик вороний...

 

Нет, нет, не прощайте, не верьте!

И двери заприте в свой дом,

И письма порвите в конверте,

И думать забудьте о нём!

 

(Ни гордости в ней, ни стыда нет,затянет, заманит в постель)

Разжалобит вновь и обманет, и снова пойдёт канитель.

 

Такое невезение, такие, брат, дела.

И в мире нет спасения, и в доме нет угла.

Какая, к чёрту, выгода от бесконечной лжи?

Ах, жизнь, она без выхода, живи, покуда жив.

 

На кухне плакала жена, а он лежал лицом в подушку

И думал- ну кому нужна такая жизнь, и было душно,

И было скушно...

 

(Взять, с собой покончить, что ли?

Не решаюсь, не берусь,

Я бы смог, да ) только боли

Больше гибели боюсь.

 

А совесть у меня больна, моя вина, моя жена.

Но как мне жить с такой виной, как тень, стоящей за спиной?

Вину вином усугублю, себя навеки погублю.

 

Славно развлекаемся, дорогой дружок,

Согрешим – покаемся, сочиним стишок.

 

-Куда вы ? –В сиянье грядущего дня!

-Давайте, ребята, но чур, без меня!

 

О нет, не в поганую клику ( лихих волонтёров) греха,

Причислите к светлому лику святых, богомазов стиха.

 

( В безопасности отдаления)

Засвидетельствуем : -Христы,

И охранное отделение

Вложит в раны свои персты.

 

Жил и сгинул ( сверьтесь с датами)
но останутся нетленны

Мною меченые атомы,

Мною меченые гены.

 

И ветры ревели о мести, о мести,

И крыши гремели торжественно жестью,

...

 

Как третий смешон и жалок, ему бы уйти,

А он как ни в чём не бывало, и может шутить.

И он не покажет вида, -ништяк, ни фига!-

И может, сама обида ему дорога.

 

...

Словно сохнущий на ветке,

Пропадающий плод.

 

Чужие души в темноте, как будто в чёрном ящике.

И мы не те, и вы не те, и те ненастоящие.

 

И признаёшься со стыдом : снаружи вроде вид приличный,

А в сердце форменный содом, по крайней мере дом публичный.

 

Жизнь – это вещь невозможная,

Странно простейшему сложное,

Плоскому трудно  в объёмное

Верить, не то чтоб понять.

Жизнь – это вещь непомерная,

Смертному нужно бессмертное,

Смерти ему не принять.

 

1982.

 

 

Собою торговать распивочно- на вынос,

И всё же сохранять идейную невинность.

 

Приближается пиявочка,

Тянет кругленький роток.

 

Вороны с неба падали на башни и кресты,

Как будто много падали увидев с высоты.

Кружили, ожидали (вельможных стариков)

И гадили нахально на злато куполов.

 

Струны старинные трону...

 

Тот экстраверт, тот – интроверт,

Всего нужней сегодня выверт,

 

Вы же ли

Не выжили?

 

Зачем торопиться? У нас не горит!

Что толку мотаться по свету?

Давайте, товарищи, в наш лабиринт!

Тем более, выхода нету!

 

Сторонкой, окраиной, мимо

посёлков, покоем дыша,

И рядом – неутомимо,

 собачья простая душа.

Вперёд, молчаливый попутчик,

 идём и друг другу простим,

Коль запахи встреченных сучек

собьют ненадолго с пути.

 

Бывает, смерть косой

Великого касается.

А я за колбасой,

И вроде не касается.

 

Москва – она Москва, столица есть столица,

Тут и без воровства нетрудно прокормиться.

 

(Донёсся дух) порока

(издалека до нас),

Шикарный, как барокко,

Смурной, как декаданс...

 

Моисей.

 

Разве с корыстными видами

Я обращаюсь к вам?

Я же ни строчки не выдумал,

Я доверялся словам

 

 

Тревога над страной,

И называют дату.

Проговорился Ной,

Шепнул своим по блату.

Стараясь бодрый дух

Поддерживать подале,

Газеты этот слух

Пока не подтверждали.

 Однако этот слух

волну крутую поднял:

Поторопись, лопух!

Воспользуйся сегодня!

Неловкие сперва,

Потом поэты даже

Высокие слова

Пустили в распродажу.

 

 

 Вето ветхого завета

(отменить пора декретом

И свободу объявить)

 И приматов распрямить.

 

(Сочувствия ни капли

Не выдастся ему,

Он) некоммуникабелен,

Не нужен никому.

 

Куда торопиться? У нас не горит.

Что толку мотаться по свету?

Ведь я догадался, что мир – лабиринт,

И выхода, выхода нету.

 

О Высоцком.

Есть вечность прозапас,

Куда спешить поэтам?

Он был одним из нас,

И всем сказал об этом.

Ему хотелось петь,

(Но время поджимало),

И он хотел успеть,

( И сделал он немало).

 

Спуститесь с облаков

На землю, к нам поближе..

Смотрите, мир таков,

Тут надо жить и выжить.

И требуется только

Принять его всерьёз,

(И ездить на прополку

Безропотно в колхоз).

 

Понявши, что и я такой,

Не то чтобы возвеселился,

Но неожиданный покой

В моём сознанье поселился.

 

(Да я и не хотел),

Чего, скажите ради?

И чувства не задел,

И страсти не истратил.

 

(Заброшена земля,

Безлюдна и уныла)

И праздные поля

Полынь заполонила.

 

Душа как целина,

(до времени) пустая,

Слова, как семена,

(однако), прорастают,

(пророчат) имена

Всё то, что будет с нами,

(Сознанье изменя,)

Сплетаются корнями.

 

(Теченье времени с собой уносит боль,

И радости  свою теряют цену,)

Но никогда, как первую любовь,

Мы не забудем первую измену.

 

 

Судите сами, чёрт возьми,

Земля запружена людьми,

А человека не найти среди людей!

Кругом такая суета,

Кругом такая теснота,

Что сам к себе уж не пробьёшься без локтей.

Да хоть бы ты, любовь моя,

Совсем замучала меня,

Что ночь- полночь, вынь да положь, и день раздень!

И как меня ни обзови,

Но нету места для любви

И нету времени – такая дребедень!

Да не давите, не уйду,

Я только дух переведу,

Я тоже буду, как и все умеют, быть.

Эй, помогите, кто тут есть!

Не дайте совести известь,

Не дайте душу безвозвратно загубить!

 

(И вот спешит рабочий класс,

Заботы отложив другие,)

К зелёным вывескам сберкасс:

-Уберегите, дорогие!

 

(Внезапно горе  озарит)

-метеорит, или болид

(В осеннем небе – нос не вешай,)

Перегорит, переболит,

Всё перемелется, милейший!

 

(Жизнь продолжалась – шатко-валко,

Уже предвиделись концы,)

И в длинных чёрных катафанках

На свалку мчались мертвецы.

 

И вновь невиновен...

 

(Отступает) сновиденье,

(Наступает) снова день

(На свиданье- на съеденье

Понаряднее надень).

 

(Не станем с вами воевать,

Нам ваши подвиги постылы,)

Мы город Солнца основать

Уйдём в ненужные пустыни.

(Уйдём от вас подальше, там

Найдём  для обсужденья тему)

И создадим себе систему

Из ценностей, ненужных вам.

 

Я вовсе не за тем,

Мне не обогащаться,

Я вашего не съем,

Мне б только пообщаться.

 

И понял : кончен путь земной

И та звезда за мной.

 

1983 год

 

Я удочку закину наудачу

 

 

(Все где-то веселились вдалеке

Шумели, празднуя свободу,

А он торчал,) забытый в уголке

Как старый зонт в хорошую погоду

 

И властью облечён властитель дум,

Начальник дум, распределитель сумм.

 

Я изучил искусство быть другим-

Шизофрения, но в разумной форме :

Я сочиню анафему иль гимн,

Пусть лишь заказчик хорошо накормит.

 

                                                

 

и нашим глазам возвращается свет..

 

 

Нет, не сатирой откровенной,

Негоже лире вдохновенной

кимвалом пафоса бряцать!

Глядеть на вещи надо ширше,

Да и эпические вирши

Куда сподручнее писать.

И если сделана умело,

То пропаганда даст ответ,

Позволит тем судить про дело,

Кому до дела дела нет.

 

Как жаль, начала, рубежи

Случались не по круглым датам.

Девятисотый пережив,

Век кончился в году двадцатом.

Какие были времена!

Какие были имена!

 

 

 

Когда наступит срок, филолог,

Идейно зрел, вооружён,

Их антологию – некролог

Издаст ничтожным тиражом

На радость книжным спекулянтам,

И в их коллекциях запрятан,

Он растворится прозапас,

Как капитал на чёрный час.

 

И вот в советское искусство

Пришли ребята от сохи

И принесли свои стихи,

С навозом смешанные густо.

Тут вам не вздохи и туман,

Гранита крепче тот саман!

 

Вперёд, поистине неистов,

Пёр пролетарский Аполлон,

Однако тут же футуристы

Пробрались в голову колонн,

И побирались Маркса-ради,

Там предприимчивые дяди.

И критик, отложив наган,

Статьями жарил по врагам.

 

 

В тридцать седьмом – тридцать девятом,

В ту довоенную войну

Поэты гибли, как солдаты,

Но не в сражениях, в плену.

Страна, как братская могила,

Их побратала, поглотила.

 

 

Мы все боролись за культуру.

Один донёс, другой судил,

А кто-то сам производил

Пиф-паф!- простую процедуру,

Курируя литературу,

Семинарист, великий вождь,

Организовывал правёж.

 

..неграмотность как индульгенцию

                                  Интеллигенцию..

 

И догорали символисты

На ледяном своём костре

 

Сатирик, зависти наймит,

Тебя печатно заклеймит.

 

Кот гуляет в одиночку,

Весь красивый сам собой.

Наклоняется к цветочку,

Травку скушает порой.

Кот-природы украшенье,

Но всегда войти готов

В гущу сложных отношений

Местных кошек и котов.

 

Верим в банальную правду,

Только банальность верна.

Сложность всегда не по нраву,

Нас раздражает она.

Горькая доля поэтов,

Людям дающих всерьёз

Столько ненужных ответов

Если не задан вопрос.

 

За бетонной стеной затерялся закат,

Я тащился, толпою влеком.

Вдруг в ущелье домов засверкала река

И запахло сырым ивняком.

Но попрежнему громок был топот сапог,

И толпа протекла по мосту,

Люди шли, подавляя неясный испуг

И боялись глядеть в темноту...

 

Встрепенулся старикан,

Поглядел по сторонам,

И за девками вприпрыжку,

Невзирая на одышку.

 

Отмечу странное явленье

При сочинении стихов :

Прилив усталости, таков,

Как при ( антр ну) совокупленье.

Ай, незаконная жена,

Ай, Муза ! Знать, она сильна!

 

Кончай талдычить о добре!

Ты страшен, в сущности, как бред!

Иди подальше с ярлыками

И со своими кулаками!

 

По праздникам та же в груди

Теснится тоска по работе,

Не той, что с восьми до пяти,

А той, что подобна свободе.

 

1984.

 

 

 -Однако, многое, что было между нами,

Не надо называть своими именами.

 

Со всем своим блистательным уменьем

Он говорить о всём всегда готов,

Но душ не оживит казённым вдохновеньем,

Искусственным дыханьем мёртвых слов.

 

Непостижимым был нам белый свет,

Какая-то во всём скрывалась тайна,

Но оказалось вдруг, что тайны нет,

А то, что не по плану – то случайно.

Мы думали, что все мы лишь  рабы

Предначертанья, цели изначальной,

Но оказалось вдруг, что нет судьбы,

А то, что не по плану, то случайно.

Мы  отменили тайну и судьбу,

Мы тащим время на своём горбу,

Шагаем, о потерях  не печалясь,

А тайну и судьбу упрятали в случайность.

 

Когда-то мы тебе здесь были рады,

Ценили твой блистательный талант.

Но ты уже в контексте Ленинграда,

Кариатида там, или атлант.

 

Последовал совету тёщи :

-Иди, где поприще попроще.

 

Подходит праздничная дата.

Отчёт важнее результата.

 

И вентилятор в форточке,

Как попугай на жёрдочке.

 

Бывает, при стихо – творенье

Твоей рукою водит чёрт,

И наше странное уменье

Уже не в счёт.

 

А вот и приглашение,

А вот и предложение.

Он был не слишком рад,

Да нет, шалишь, камрад!

 

Представлялась как важная

Дружба прежняя, бражная.

 

По площадям лупить, подряд

Горластым миномётным роем,

Тогда одной из наших правд

Наверно истину накроем.

 

 

И у вещей бывает стресс,

Когда внезапный переезд

Срывает их с привычных мест

И в кузове грузовика

Везут зевакам напоказ.

 

Дискуссия остра про время и пространство,

И надобно с утра как следует просраться,

А то весь день опять как псу, таскаться где-то,

Случится ль пробегать вблизи от туалета?

 

Уходят последние годы стабильного быта,

Вот дети на голос природы отходят к отдельной судьбе,

..

 

Каждый камень

Уникален.

 

...

На кленовом самолётике

Вместе с летом улетел.

 

...

Стихи ли тоску наводят,

Иль пишутся от тоски?

 

 

...

Святоотеческих писаний,

Заветев от святех отцы

Конкретных алчут указаний

Новокрещенцы- чернецы.

 

 

...

На птичьих правах

Петь и летать!

 

В который раз напрасен снегопад,

Но я ему, однако, рад.

 

Поэт прекрасное несёт

Нам в жизнь : стихи! Мы спрос найдём им.

-Эксплуатация красот!

Как не сравнить с публичным домом?

 

Сколь неоконченных работ

Ушли под снег, упавший свыше,

И высочайшей из комиссий

С оценкой приняты « сойдёт».

 

Не хотелось, уж так не хотелось,

Не хотелось, однако, пришлось.

И потеряно всё, что имелось,

А замены ему не нашлось.

 

Ах,родинка, ах, родинка!

Смущает мой покой

Володинька, Володинька,

Молоденький такой!

 

Инок у икон

Коленопреклонён.

 

Отпустите , прошу, на свободу

Всех живых, пожирающих смерть,

Что стремятся к тому же исходу, -

С голодухи хочу умереть.

 

Пал, мечами израненный,

С ворогами вокруг,

Но не выпустил знамени

Из отрубленных рук.

 

Равнодушно себя проклиная,

Бормотал, на работу каная.

 

И откровенные платья,

Взгляды, понятнее слов,

Танцы как полуобъятья,

Запах вина и духов...

 

1985.

 

Нам обещана новизна

...

Нерешительная весна

...

 

...

Только для этих веселий

Нет у Василия сил.

 

Инфузорий

Не позорил,

И медузы

Не конфузил.

 

Эхо вчерашних свершений,

Планы грядущих побед

Слушал, однако, в смущенье:

- что б раздобыть на обед?

 

Зачем я поэт, не прозаик,

С поэзии будет ли толк?

Зачем для каких-то мозаик

Я смолоду смальту толок?

 

И по песку пустыни,

К оазису вдали

Горбы своей гордыни

Верблюды пронесли.

 

Данайцы проходят дворами,

Свои предлагают дары,

Меня не смутят  номерами

Своей театральной игры.

Я думаю – всё обойдётся,

Я верую в мир на земле,

И пепельный свет идиотства

Лежит на высоком челе.

 

И ночь наблюдает за нами,

Мигает ночник,

И веет душистыми снами

Фиалок ночных.

 

Стоит увечный воин

У вечного огня,

Огонь фырчит :-Чего он

Желает от меня?

 

Научились писать,

Да ведь надо спасать..

 

Злодеями пернатыми,

Орлами – горлохватами,

Голодными гиенами,

Верблюдами надменными,

...

 

Это ж такое везенье

После таких непогод-

Это ж не день – загляденье,

Рад несказанно народ.

Даже душою оттаяли,

Экая вдруг благодать!

Мы уж не ждали, не чаяли,

Кабы не сглазить опять!

 

Давайте условимся : всё хорошо,

Не будем терзаться душой.

С лица уберите печали печать,

Живите по - новому впредь,

Ведь в будущем светлого нечего ждать,

И не о чем в прошлом жалеть.

Отныне у нас для забот и тревог,

Поверим, что нету причин.

И думаю, так называемый бог

Одобрит полезный почин.

 

Скоромны скоморохи

 

...

 

Тополь жил через дорогу

 

 

Не для обмана иль наживы

Мы речи поведём,

И мы ни искренни, ни лживы,

Мы просто не о том.

 

Украсить и украсть.

 

По постылой клетке молча

Скачет старый канарей.

 

 

Живу на общих основаниях

В порядке всех очередей

 

 

Стихи, как пена на губах

Припадочных поэтов

 

 

Снег падёт, потом растает,

Сыро, пасмурно весьма.

Всё-то медлит, не настанет

Капитальная зима.

 

 

И нелегально по стране

Распространяли Пастернака

 

 

Лишь на диезах и бемолях,

Избегая доминант

 

 

Оптимисты ! Откройте,

Где она, Лебенсфройде?

 

Когда придёт строка

Отвлечь от мыслей горьких?

 

 

И душу, как зверька,

Выманивать из норки.

 

 

Разгадывать руны руин.

 

 

Но где же выход для живых?

 

 

1986.

 

 

Толпа проходила  орущей оравой,

И реяли флаги над ней,

Которые справа – заведомо правы,

Но эти, что слева – правей!

 

Не поверхностную книжность,

Но духовную недвижимость

 

 

И нахлебался горя я

И кофе из цикория.

 

Руки в перчатках немеют.

Утренний серый февраль.

-Тихо! Восток пламенеет!

К нам приближается даль.

 

Исчезающие виды-

Цезарь, Царь, Тиранозавр.

Но теперь в своих обидах

Обвиняем мы базар.

 

Когда марширен идиотен,

Дрожит испуганно земля,

И этот марш, бесповоротен,

Берёт начало от Кремля.

 

Товарищ как с луны

Вернулся из поездки.

Фирмовые джины,

Шикарные железки!

Небрежно поминал

Различные названья,

И там, и там бывал,

И обращал вниманье.

-Однако, мир велик!

Но  должностные лица

Нам разъясняют вмиг,

Что значит « заграница».

 

Едва воспоминанья теплим,

Как догоревшие слова,

Подёрнутые синим пеплом,

Ещё заметные едва...

 

В этот мир , как в замочную скважину,

Я глядел через личное «я»,

И случалось, что кое-что важное

Замечал  из чудес бытия.

 

И звёзды, как на водопой,

Склонились к озеру толпой.

 

И в дозоре до зари

Загорали фонари

 

И пастырь на пустырь

Свою выводит паству

 

Кустиком калиновым,

Деревцем кленовым

 

 

Надо яду – я добуду,

Надо йоду – я найду.

 

 

А зло- то от злата!

 

 

Дорогие, какой уж кураж!

Постарел, ослабел и  зачах.

Поднимаюсь на третий этаж,

Будто первые два на плечах.

 

Шестисотый мерседес

Нас уносит в мир чудес.

 

Бывает, в споре увлекусь,

Но средь тирады пылкой

Вдруг на обмолвке поскользнусь,

Как в бане на обмылке.

 

Любви горячка треплет,

И сразу не поймёшь,

Душевный это трепет,

Телесная ли дрожь,

 

Поосторожнее, дружок,

Не торопись, идём под горку,

И первый выпавший снежок

Кряхтит под мокрой микропоркой.

 

Что пристал будто лист, провались ты!

Ты остёр, я наивен и сер.

Я не спорю с тобой, я филистер,

Да, филистер, а ты – флибустьер!

 

1987.

 

И не Эзопу, а Мениппу

Я этот опыт посвещу

 

 

Мы – законные детки,

Поедим,

А ублюдкам объедки

Отдадим.

 

И на собранье насмерть запинать

Сумеют тут за слово или дело...

Ну вот опять пришли из спецотдела,

Велят анкету заполнять.

 

Не достало, знать, силёнки,

Выбираться из толпы,

Был  задохликом – цыплёнком,

Не пробившем скорлупы.

 

 

Кощунствуешь, Кощей!

Ты думаешь, бессмертен?

 

Ты тут осмотрелся?

Теперь собирайся,

И первым же рейсом

Махни в Вильпарайсо !

 

Покажу тебе, что надо,

Научу тебя, любя:

Эта правда – для парада,

Эта правда – для себя.

 

Как не сочувствовать детям,

Что им судьбина таит?

Как лотерейным билетам,

Всем им тираж предстоит.

 

Ты не о насущном хлебе

Пел, высокое любя,

И потребует отребье

Оправданий от тебя.

 

Духовный вакуум заполнит Аввакум,

Когда наука иссушит твой бедный ум.

 

С полу солнечный зайчик возьми на ладонь

И носи, как больного ребёнка

 

Играла с мышкой кошка

Мурлыкала : - Не трусь!

И мышка понарошку

Пищала : не боюсь!

 

Я коротким стихом

Изложу назидание

Для ленивых умом

И нестойких вниманием

 

Оправдывай судьбу,

Сиди теперь и пей,

Доверчив, как лопух,

Привязчив, как репей.

 

Как весеннюю простуду,

Мы перенесли тот май.

Я об этом позабуду,

Но и ты не вспоминай.

 

Ручьи противоречат

 

1988.

 

Шито-крыто, щуку в реку

 

 

Набрались до вида скотского,

Подвывали под Высоцкого.

                      

 необычаен

И с утра индийским чаем

Был приятно возбуждён

 

И святое имя всуе

Поминутно поминал

 

Одначе, ловок человек

 

Красны девицы водицы

Из криницы принесли

 

1989

 

Пустырями бродит ветер,

как разбойник с кистенём

 

а метельная зима

заметёт и не заметит

 

Отпразднуем субботу,

Как следует, ладом,

А потную работу

Оставим на потом.

 

Накатана такая колея

По полю слов. Катится птица – бричка.

Кто сочиняет это? Сам ли я,

Или сама работает привычка?

 

Лето, лето, - над полями

Фиолетовое пламя.

 

В горних высях

Слово высек.

 

Зарежут как барана,

И на хрена охрана?.

 

Вот андроид – гоминид

На трибуне гомонит.

 

1990.

 

Настало время сна.

Посмотрим, что за сны

На благо ремесла

Для нас припасены.

 

Саранча анчару пара,

 

Хотел бы пометить на память

Условным значком потайным

                                           под ним

 

Пасть постели застели

 

Из породы земноводных,

Мелкоплавающих.

 

Да нас не утешит надежда.

Мы те ж, да надежда не та.

 

На ножи наживляли живых

 

Растопырила перья империя

 

Да шибко дорога,

Кусается искусство!

 

Захмелись, опохмелись

И опять повеселись

 

Повеселясь, повесились

 

От залётки своего

Милка залетела

 

 

Увы, причиной вашего

Смущения не я.

 

Намерен намарать роман

 

Нас морозят зимой,

А в Танзании зной.

 

 

Умный сумеет.

 

Есть только Завтра и Вчера,

Но нет Сегодня.

 

1991.

 

Ристалище ветров

Игралище страстей

На поприще

 

 

Уходите, дети, уходите

 

 

От трусов до цитрусов

 

Было время в древнем Риме

 

Во славу Божию

Слова похожие

 

Бежали за рубеж

 

И между нами клин

вбивали, проклиная

 

Эй вы там, на горизонте,

Ну-ка, дождик урезоньте1

Я при зонтике промок

 

И рваные раны

Заполнит бурьян

 

Ори о революции левацкие слова

 Поскольку жизнь подлючая тебя с ума свела

 

Внутри витрин

 

И как в одно вошло,

В другое ухо вышло

Но слово – это зло,                

И что-то всё же выжгло

 

1992

 

При мафии Фома,

Ерёма при гареме

 

Раскроем словари

Из вымершей эпохи

Слова как сухари,

Не угызёшь ни крохи.

 

Красуется в кроссовках

 

От стресса весь истрясся

 

Пилигримы погромили

 

 

Брокер дилера дурил

           

 

Жители

Раздражители

 

1993

 

06.01.

 

Ну почему все соблазны от дьявола,

А в благонравии божья тоска?

Стоит ли жизнь переписывать набело,

Вновь начиная с пустого листка?

Душу свою изменю покаянием,

И с понедельника снова ладком,

Словно ладья, поплыву в океане я,

Море житейском, мире людском.

 

Творил такие махинации,

Дела такие вытворял,

Но результат реинкарнации

Его не удовлетворял.

 

Это что-то мы, любезный,

Не вылазим из болезней,

Не поправимся никак?

Тут инфекция – зараза,

Или это злого сглаза

Несомненный, верный знак?.

 

 

Ожидается смешное – получается иное,

Даже странное порой,

Так что надобно уменье одолеть недоуменье

Перед этакой игрой.

Разговариваю с вами непривычными словами

Для рифмованных речей.

Воздержитесь от оценок: Иронический оттенок-

Он случайный, он ничей.

 

Я- последняя б. в алфавите.

В происшествиях буднего дня

Заблутавшую душу ловите,

В верши виршей поймайте меня!

Приведите больную в сознанье,

Утолите терзанья души!

Судия! Подбери наказанье,

Но призанья мои запиши!

 

Ну почему пробежкой по лужку

Среди цветов душа не увлечётся?

Зачем со мной на службу волочётся,

А не на волю, к солнышку, дружку

Любезному навстречу, ветерку

Гулящему, весёлому повесе,

Чтоб это описать в изящной пьесе,

Поведать лёгкому стишку!

 

Из низменного мира отшельник, дезертир,

Из нашего сортира сбегает в горний мир,

Он отрясает прах, боясь несчастий горших,

И в перьях – облаках  ширяет, будто коршун.

 

Какой кому дала

Удел судьба – мудила,

Неведомо це дило,

Закусим удила!

 

Не в духе, весь в духах сивухи,

Карандашом копаясь в ухе,

Я в понедельник ни бельмес,

Во вторник – кой-какой прогресс,

К среде проходит отравленье,

Гармонизирован обмен

Веществ, и некое явленье

Стихов : в уме я слышу пенье

От сна очнувшихся Камен.

Их неразборчивые речи

Чтоб на бумагу перенесть,

Я не мешаю, не перечу,

Запоминаю всё как есть...

 

Я без воображения, логический, прямой,

Мой способ изложения нетворческий такой.

Не выдумать подробности, изобразить деталь..

Ах, нет такой способности, а жаль, пожалуй, жаль...

 

В припрятанной тетрадке забавы, пустяки,

Во временном порядке записаны стихи,

Открою наудачу, минутку улучу,

И если не заплачу, тихонько хохочу.

 

Я долго духарился, и много натворил,

Я вами притворился, за вас поговорил,

Теперь над этой суммою ( огромное враньё!)

Сижу, гляжу и думаю: -а где же тут моё?

 

Знамо дело, молодец

Завотделом, мой делец!

 

Раз долг исполнен, энд

Притом вполне достойно,

Могу в любой момент

Отдать концы спокойно.

 

Решая свою незадачу,

Момент иногда улучу,

С собой посижу – посудачу,

С тобой посижу, помолчу.

 

Что-то нынче стишки не даются,

Небогат ежедневный улов,

И в душе те же песенки вьются,

Но теперь большей частью без слов

 

Я плыл безвольно по теченью, -куда?- наверно, знает чёрт.

И – к радости ли, к сожаленью, - остановилось, не течёт.

Лежу, как тот лежачий камень,уставясь в потолок очками,

Пока нужда не допечёт.

 

Однако, всей душой

Я утро ненавижу.

-Не торопись, дожуй!, -

Я слышу голос свыше, -

Сверши дневной урок,

И снова будешь вольный,

Вернётся на часок

Твой юмор малосольный!

 

А мы пойдём в Эдем

И мёду поедим,

Амброзии с нектаром,

От пуза и задаром!

-Рок неисповедим!

Мы тянемся к усладам,

Балдеем, но Эдем

Вдруг обернётся адом?

 

А про магический кристалл ведь он не зря словечко вставил!

В том дело, что стихов состав организован ,  как в кристалле

Кристаллизуется словарь, и в соответствии с талантом,

Сперва аморфный, как янтарь, текст засверкает бриллиантом!

 

Я старался бы лучше и пуще,

Я б тематику даже сменил,

Если б кото-нибудь там, всемогущий,

Понимая , меня поманил!.

 

-Из Индии изыди!,-

Рек ариям Господь.

 

Я – маленький сосуд для божьей благодати,

И коль не обнесут, на многое не хватит.

Да, видом мелковат, душою малодушен,

Но между прочим, в ад не хочется, и скушен

И страшен мне удел, когда сосуд скудельный,

Хоть мне и надоел, окажется отдельным.

Представить не могу отдельно дух от плоти.

Вы, ежели я лгу, поймаете, поймёте...

Самодовлей, самодовольный, самодостаточный самец!

С своею музой свевольной ты распростился наконец?

Живи, своей согласно воле, где щей горшок, да сам большой,

Ты небесам не нужен боле, а на земле своим чужой!

Ты столько горестных предвестий из тех, из отошедших лет

Вдруг открываешь в давнем тексте! Они сбываются, поэт!

 

Душа и тело несогласны.

Сии коллизии опасны,

Когда в благом порыве друг

И свой, и мой срубает сук.

 

 

Он при своих манерах грубых

Неотразим, однако, был,

И дев, худых и тонкогубых

Немало, демон, погубил.

 

Душа, прослойка жировая,

Такая нежная, живая,

Меж телом ( скот) и духом ( бог)-

Водораздел, кордон, граница.

Тут человечность коренится,

Тут человечности исток!

 

А наши поискали

И анашу нашли

 

 

Духовной жаждою томим,

И я, бывало, напивался,

И с низким опытом своим

К высотам духа пробивался.

Я постепенно дозревал,

Умом впадая в завиральность,

И с опасеньем прозревал

Иную, худшую реальность

Каких-то посторонних зон,

Где Дух, очищенный от вони,

Творит безумный произвол

Авангардистских какофоний.

 

Ой, набила мне оскомину

Жизнь – говно, говна, говну,

Но за хер, как за соломину

Я держусь и не тону.

 

А за морем эмираты как загробные миры,

Где посмертные награды ожидают до поры

За казённые заслуги, трудовые показа-

-тели гурии-подруги ублажают телеса.

 

Эпиграф дню я сочиню дорогой в учрежденье

И под эпиграф подгоню событья и сужденья.

Я буду грезить наяву и с удовлетвореньем

Я день в итоге назову своим стихотвореньем.

И для поэта не беда, что при подобной форме

Стих исчезает без следа, ни УРБИ и ни ОРБИ.

 

После ночи тяжёлой, после ночи  бессонной

Я иду невесёлый, я иду невесомый,

Я дорогу, качаясь, неуверенно мерю,

Я наверно, кончаюсь, и не верю, не верю..

 

Есть у природе промахи, огрехи застарелые:

Пришёл черёд черёмухи – летают мухи белые!

 

Несильно завидного видом, ты терпишь меня не любя,

Но я не поддамся обидам и гадам не выдам тебя.

 

Когда б я в ту компанийку в то время угодил,

Не притворяясь паинькой, я б славно поблудил.

Теперь они солидные в усталой седине,

Известные  и видные  в районе и стране.

Идейные, моральные , забыты – о ла ла!-

Охальные, оральные, анальные дела!

 

Он мне приятен, сытный запах столовских жареных котлет,

Хотя не для желудков слабых они, а , впрочем, денег нет,

Да и обедать нет привычки, тем более, по безналичке.

 

Супругу – в Калугу!

Любовницу – в Ниццу!

Добившись досуга,

Хватаю цевницу,

И что же – о, Боже!-

Ведь знал же заранее,

Ни звука! Похоже,

Напарасны старанья!

 

Вы нас в виновники не прочьте, и вас, небось, не заметут.

Пока растения из почвы вытягивают яды , тут

Места для жизни непригодны, ни для попыток трудовых,

Ни для прогулок пешеходных , ни для поездок верховых.

Уж мы уйдём в места иные, когда рассется беда,

Когда просторы травяные украсят пёстрые стада.

 

И над тем костром самосожженья

Неиспепелимые, летят,

И они совсем без выраженья

Не глядят, не видят, не хотят...

 

Отчаянием, одичаньем от книжки несёт записной,

И ты с недовольным молчаньем всегда, словно смерть, за спиной.

 

« Собой заслушалась душа»,

Едва жива, страшна, тоща,-

Ведь это вроде самоедства.

На скудных впечатленьях детства

Недолго ноги протянуть.

Природу трудно обмануть.

 

Пока скупой  копейку копит,

Рубли инфляция угробит.

 

Высока осока,

Босиком опасно,

Ноги посечём.

 

И ржавых комаров

Назойливое пенье

 

Хмельная влага пенится.

-На кружку, дорогой!

Пьёт дядя, ерепенится,

И тянется к другой.

 

Я уже в судьбу не суюсь твою,

Запасайся пока терпением,

Затянувшееся отсутствие

Завершится исчезновением.

 

Ю.Ф.

Как заяц, петляет судьба, и в прежнюю точку пространства

Тебя загоняет пальба охотников до хулиганства,

И ты, забиваясь в нору, когда-то бежал из которой,

Решаешь – продолжить игру  ещё, или сдаться покорно?

Пока не решился – уют в приюте наводишь немножко,

Тем более, птички поют, и тополь кивает в окошко.

 

На счастье шанса нет.

Мещанский шансонье,

Ты сочини сонет

И покажи жене.

 

 

 

Люблю латинских поговорок

Многозначительную краткость.

Да, корень обученья горек,

Но сладок плод ученья – на-т-кось!

 

Вот пакость! Нынче воровато припоминаю тот сюжет,

Однако сны не виноваты и криминала тоже нет!

Себя не подвергая вреду, как в синема иду в кровать.

Ни по Задеке, ни по Фрейду я сны не стану толковать.

От этих мозговых поллюций не застрахован ни один,

Я полагаю, самый лучший и семьянин, и гражданин!

 

Не тяну с эвтаназией,

Утону в унитазе я!

 

Того мосье ли

Мы съели?

 

Нет, из семьи не дезертируют.

Нельзя болеть. Тебя морально

Не четвертуют, так третируют,

И непременно моментально

Тебя как обувь, ремонтируют.

 

В годину Родины лихую

И холуя не похулю я

 

Пожалей шарманщика,

Старого обманщика,

У него репертуар

Супер стар.

 

Сказал бы я городу-миру,

Великие дал бы заветы,

Я живо наладил бы лиру,

Да рылом не вышел в поэты.

 

Когда-то ( дата позабыта)

Всё было в точках общепита.

 

А он мужчина интересный,

Такой собою весь телесный.

 

Мой организм меня не понимает.

Мне жарко, а несчастный простывает.

Мне нравится – ему наоборот,

Я выпиваю, а беднягу рвёт.

 

Это бедное животное, тело бледное моё!

Уж такое несвободное у него со мной житьё!

Может, не кладя охулки, подружиться со слугой,

Как собаке на прогулке, кинуть палку раз – другой?

 

Не ешь гороху, ё моё!

Не то не заходи в жильё!

 

Набрало сил,набросилось на нас,

И небом осени обоссан,

Стою, как сад, угомонясь,

И разбивается об осень

Надежда, погружаясь в грязь.

 

Уезжаю жить в Пенджаб,

Ибо обожаю жаб.

 

У нас в часы досуга

Простор для балдежа,

И голова – прислуга,

А жопа госпожа.

 

Что с тобою? –Ничего,

В этом всё и дело.

Я лежу себе, живу

Со своей виною.

Я остался с ночевой,

Муть в душе осела,

Не жалею, не зову,

И не плачу. Ною...

 

Любое алиби есть ложь,

От наказанья не уйдёшь.

Оправданный судом,

Не сладишь со стыдом.

 

Когда обстанет грусть тупая

Со всех сторон,

Я, постепенно уступая,

Впадаю в сон.

 

 

Всё труднее поутру

Мне и солнцу подниматься,

И приходится признаться,

Осень нам не по нутру.

 

Чёрная кошка

Дорожку перешла.

Ах ты, какашка,

Не подождала!

 

Мы коньячком, дружок,

Сперва огреем душу,

Потом на посошок

Чего-нибудь посуше.

И с богом по домам,

А может быть, по дамам,

Коли неймётся нам,

И не грозит беда нам...

 

Старенье яды выделяет

И понемногу отравляет

Существование – и вот

Я ощущаю неохоту

До перемен, и как икоту,

Всё тех же мыслей хоровод,

И к тем же темам возвращенье,

И завершаю превращенье,

Как стихотворный перевод,

Существованья в отраженье.

 

Ох, надоело, надоело

Ту тягомотину тянуть,

Когда ни отдыха, ни дела,

И надо просто спину гнуть.

И шума я не выношу,

Пойду тихонько повишу.

 

Что графоман, что алкоголик,

Удел семьи тяжёл и горек.

Но это что! Бывает и похуже,

Коль графоман и пьяница к тому же!

 

1994.

 

Баркову.

Получил я вечерком

Два подарочка рачком.

Не потратился копейкой,

Расплатился малакейкой.

 

 

 

И премию прими!

 

           Уху поел

           Поехал

 

 

Молитва тонкого помола

 

 

В кабриолете

Едет миледи,

Муж у которой

Из мушкетёров.

 

На заре зарезали

 

А чего вам бояться?

Уцелели бы яйца!

 

Философия – умистика,

Гимнастика ума

 

Расстанемся спроста.

От этих расставаний

Уж каждая верста

Стоит крестом в тумане

На кладбище надежд

Для памяти, да вот ведь,

При этакой нужде

Уж некому и помнить.

 

 

Не от смешанных ли чувств,

От подобного коктейля

От похмелья до похмелья

То ли маюсь, толь лечусь..

 

Писать о чём? О чемоданном

Настрое ? Выберем иное,

О невозможном, чем о данном

Писать приятнее весною..

 

Какие смешанные чувства,

От умиленья до кощунства!

 

 

И луч из-за тучки

Острее заточки

 

Не лез бы янки

К лесбиянке!

 

Малолетка пидорас

Не дорос до ресторана

Подворотня в самый раз

А на люди просто рано

 

Хорошо, ни шороха, ни стука

 

Формалин с денатуратом

Потребляет патанатом

 

Весталки

Без палки

 

Арестован Аристид,

Победили негодяи

И простые гаитяне

Не испытывали стыд.

 

Салават

Волосат

 

На гастроли

Полировали роли

 

Сатиры тирсами трясут

 

Постепенно по степи

Расползались ковыли

 

Ночь ничья

 

Я отчаялся, Отче

 

И татары тараторят

 

1995

 

Тогда накажут всех виновных

И в новых надобность исчезнет..

 

Я сижу на вернисаже

Пускаюсь в умные пассажи

Насчёт искусства буржуя,

Засохший каламбур жуя.

 

Наркоману на карманные расходы

 

За инициативу спасибо, дорогой,

Спокойно я на диво воспринял выбор твой.

Я сам бы не решился

И всё бы гоношился,

А в сущности, пора

Убраться со двора.

Ты на себя берёшь вину,

Я с облегчением вздохну.

 

Реестр расстрелянных, количество заколотых

 

Я запишу стишок, что сразу

Пришёл, неведомо к чему,

Но не сумею- по заказу,

Хотя бы и по своему.

 

Количество на качество

Меняешь, паренёк!

Ой, по доске доскачется

Твой шахматный конёк!

 

Я ж на уровне первичных

Ощущений и привычных

Отношений,

Непрактичный,

Но не гений.

 

Уже и год не отличить от года.

Пора отчалить, получить свободу.

 

Да, я привычен к колупанию

Своих болячек и обид.

Меня не приняли в компанию

И я – печальный индивид.

 

И вот пиратский пароход

Вампиром паровым пирует

 

От затей эзотерических,

От идей филозофических – декаданс!

Что-то странно стало сразу нам,

Ум наяривает с разумом – контраданс!

 

Немного попостясь,

Меняю ипостась.

 

Куски распавшихся поэм,

Трудов нечитанных цитаты..

Уже два счетвертью « пи эм»,

А всё не выдал ни фига ты

Того, что свяжется когда-то

В систему, сеть. Но в части схем

У дяди дело плоховато…

 

Любовь, она,

Того, нужна,

И стало быть,

Я стал любить.

 

Я избежал по малолетству тех кар, что старшим перепали,

Я уцелел от прошлых бедствий, для пришлых бедствий – не забрали,

Поскольку уж из призывно – го вышел возраста давно.

 

К решенью большинства прислушался благому

И пальму старшинства передаю другому.

Ещё бы приплатил без шума и скандала,

Да вот, не сколотил в наследство капитала.

 

И вот к душевному удушью добавлю веселящий газ

И стану беспардонной чушью ежевечернее тешить глаз

И забивать последний разум,поддавшись видеозаразам.

-Зачем такая селяви? – Альтернативу назови!

 

Я « отошёл от ратных дел» под старость.

А впрочем, я и не хотел, « шиз гарос»!

И не корите старика, не сунусь,

Тут надо, « ювенус пока дум сумус»!

 

Самодостаточность –она нам

Любое общество заменит.

Но аналогия с Онаном

 Порой болезненно заденет.

Есть в жизни множество приманок,

Чтоб руки не держать в карманах!

 

С самочувствием паршиво,

Что-то в горле запершило!

 

Нетрудно на три дня…

 

Народных чаяний певец

Отчаялся, и наконец

Завыл, как волк.

Потом умолк.

 

Увольте меня, отвалите!

Какая корысть в инвалиде?

Какая цена в инвалюте

Моей доморощенной сути?

 

Чинодралы-генералы

Регулярно горевали,

(Но потом, утешены,

Снова были бешены.)

 

Задавит глубина,

Да надобно до дна.

 

Как ныне оказалось, братцы,

Всех нас назвали не по святцам,

Мы в результате – вот те на!-

Чужие носим имена!

 

Танечка! Та ночка…

 

Любой – калиф на час,

Покуда любят нас.

 

Импровизируя, я вижу несложной музыки структуру,

когда гуляя « ниже – выше», тревожу я клавиатуру,

тона варьируя с повторами, слова рифмуются с которыми..

 

Мной возмутись и осуди!

Как сор, из памяти смети!

 

Вам ужин разогрет

Ко сроку аккурат,

И подан винегрет,

И вымыт виноград…

 

Мы манили леща, улещали,

И крючком с червячком угощали.

 

Ещё не отданы долги, а дни последние недолги.

Я говорю себе : - не лги!, но затеваю кривотолки

Намёками, обиняком, не принимая обязательств,

Ни о себе и ни о ком, совсем как будто не касаясь

Того, что прямо не назвать, но всё же в меру разуменья

Нельзя однако же не взять в основу смену умозренья…

 

Уменье делает поэта из стихотворца, коль сердца

Внимают музыке певца,- пускай темна его цевница

И смысл стихов неуловим, -в них что-то истинное мнится

И сердце отзовётся им, как тайным помыслам своим…

 

 

Вот халат, волохат,

Для холодных палат.

 

В тепле расправьте плечи, устройтесь повольней,

Пускай огонь подлечит сырые раны дней.

 

Оба мы странные,

оба мы злобные,

У тебя мания,

У меня фобия.

 

Воспою за миллион Спарту или Илион.

 

Я прозреваю, и не зря

В себе слепого кобзаря.

 

Газетам не верить нельзя,

Они таковые,

Стране открывают глаза,

Как Вию.

 

Вот так, наконец

Был мудак, стал мудрец!

 

Не сочинитель я от бога,

Так, промышляю понемногу

В угодьях слова заповедных,

Доступных также и для бедных.

 

(Шпенглер)

У меня нет и тени сомнения,

Что совсем ни к чему изменения,

Потому что я склонен к теории,

Что регресс характерен истории.

 

Мозги, приученные к шорам

Вульгарным свойственны обжорам.

Они нашли себя в одном,

Не знают творчества экстазы

, лишь забивают унитазы

Тяжёлым глиняным говном.

 

Мне такую ерунду

Не придумать и в бреду.

Оттого, признаюсь,

Гложет меня зависть.

 

Что ни день, труднее жить,

По чужим делам спешить,

Просыпаться, торопиться,

И при этом не тужить.

Что ни ночь, труднее сны,

Беспокойны и странны,

И порой такое снится,

Будто скушал белены.

Тёмной ночью, ясным днём

Мысли только об одном –

Поскорее б выходные,

Может, всё же отдохнём!

 

Нам не верили,

Мы, будто, серые,

А там, на Западе,

Чудеса, поди!

В той, мол, публике

Будто умники,

Мы – де, были

Дебил на дебиле!

 

Голубок,

если в бок

вилы – чем

вылечим?

 

…и как невидимой оградой

От прочих граждан ограждён,

Гляжу на шествующих рядом

Мужей благополучных, жён

Достойных, думой погружённых

В счастливый перечень забот…

…А суд идёт, а суд идёт,

И вот выводят осуждённых…

 

Бог тоже одиночества боится.

Расстроится, возьмёт и расстроится.

 

И гонят, в хвост и гриву дуя,

Как ветры февраля.

Да ладно, так и быть, уйду я,

Простите короля.

 

Шумные машины

Спят во тьме ночной..

 

А я дурею, видимо, с годами:

Стесняюсь возраста, подобно даме.

 

Я с дисбалансом гормональным

Был в состоянье маргинальном.

В такое время подморгни-

И хоть бараньим рогом гни!

 

Лав стори.

 

На тебя глянул-

Будто гром грянул.

И мигом

Под игом.

 

Я знаю, ящичек Пандоры

В меня зачем-то заключён,

И мысли я боюсь, которой

Его открою, как ключом.

Я обхожу кривой дорогой

Небезопасные места,

где неприятности с тревогой

Упасть готовы, как с куста,

И словно лошадь на аркане,

Я в страхе – господи прости!-

Который год хожу кругами

И глаз не смею отвести.

 

Ты, плейбой, красивый сам собою.

 

Поели. Скоро по домам.

Похрапывают комсомольцы…

 

Рифмовка – стиха формовка.

 

И лирики река

Уносит старика.

 

Дерюга. Дроги. Колея.

Яма.

Моя.

 

О, Муза! Покажись!

Кому я жизнь в аренду

Сдаю? Тружусь, как шиз,

Рифмую эти бредни,

Не ведая, куда

Сдавать свои находки,

Как и мешок – беда!-

Бутылок из-под водки!

 

Как Пегасы размножаются?

Дело непонятное.

Может быть, сидят на яйцах

Жеребцы крылатые?

 

Откушал портеру папаша,

Довольный, стал орать:

Программа выполнена наша,

Пора и помирать!

 

Подкатился со словами:

-Кто последний? Я за вами!

 

Научите трезво жить!

Если мир в горячке белой

Обезумел, очумелый,-

Ни сбежать, ни окружить

От него себя забором,-

Положить на всё с прибором,-

Посоветуете мне?

Значит, истина в вине?

Виноват…

 

Все вещи на местах, все мысли в беспорядке.

-Женатый холостяк, зачем играешь в прятки?

Ты убегаешь в сон, упрятан в простыне,

Но истина, пижон, достанет и во сне.

 

У дяди -  в помаде!

 

Некрофилию? Нет, скорее биофобию,

К себе примерить термины попробую.. ( Фромм).

 

Трезвый, резвый, ласковый,

Хахаль одноразовый.

 

Давай-ка подпустим тумана, оставим дела в стороне.

Мы в толике самообмана нуждаемся, как и в вине.

Тебе я поверю мгновенно, не стану ни в чём возражать,

Ведь если сказать откровенно, то нечего будет сказать.

Ты тоже со мной не поспоришь, хотя и покажется мне,

Что самосознания горечь шевелится где-то на дне…

 

Зубы крошатся, кожа морщится,

Больше хочется, меньше можется.

 

Таня тянется,

С Тани станется!

 

Мне в рутине будничной спасенье,

Как больному сон в уколе-и

Воскресенье, как землетрясенье,

Выбивает вновь из колеи.

 

Отнюдь не без причины

Возмущены мужчины.

 

Проснулся : сердце защемило

(Прилёг во сне на левый бок),

И сразу стала жизнь немила,

И даже завтрак не развлёк.

 

Стишки, страстишки.

 

О, виртуальная реальность! Столь убедительна она,

Хотя, отвергнув казуальность, она психически больна

Компьютерной шизофренией.-А может, это мы больны,

И ТЕ реальности, ИНЫЕ, нам в ощущеньях не даны?

 

                                   и кряду

я столько лет у вас краду!

 

Сейчас на гребне популярности я вдруг умри-

Придут, пожалуй, мой футляр нести , я полагаю, сотни три,

И с неподдельным огорчением, предполагаю, это так.

Им  с погребальным угощением придётся заказать кабак.

И сколько денежек затратим для кабака?

Повременю с мероприятьем, не заработаю пока.

 

 И арестуют астероид.

 

Я, пожалуй, похожу между вас ещё немного.

Как нехватит терпежу – ну, тогда пора в дорогу!

 

Я предсказуем, я без интереса

и самому себе. А кто виновен? –Фрейд!

 Я им классифицирован, и вред

от многознанья стал причиной стресса.

Мне скучно, бес! Да, я такой-сякой,

однако, изменяться не намерен,

Я примирюсь с собою, сивый мерин.

Зачем я только Фрейда прочитал?

Куда полезней был бы Капитал!

 

Увы, Россия- не газон.

Ещё Лесков сказал : Загон!

 

Моим стихам позор ли, почесть?

Они банальны и бедны

Но ядом сбывшихся пророчеств

Они, увы, напоены.

Давно пора бы завязать,-

Привычка! Что поделать с нею?

Порой случается сказать,

«и чем случайней, тем вернее».

 

С постоянным моим невезеньем,

(Впрочем, стоит ли так называть?)

Ни в небесном раю, ни в наземном

Не придётся, видать, побывать.

 

Куда девать остаток жизни? Как пёс, заначить прозапас,

Или сожрать зараз, до изне- моженья проживая час,

Как пережёвывая жили- стый пережаренный шашлык,

В конце, к которому спешили, не прозревая Божий лик?

 

Удует, уедет, - куда?

Куда-то туда, на Антарес,

По нас не тоскуя, не старясь,

Останется там навсегда.

 

Цены часто раздражали. Вот и яйца вздорожали.

Много ль купишь на шиши? –Нет, тогда свои чеши!

 

Это чувство вам знакомо?

Не верблюды- ишаки,

Всё равно при виде дома

Ускоряем мы шаги.

Я пока ещё при деле,

Но ( хоть это не к лицу)

Подгоняю я недели

К пенсионному концу.

 

Распрощаться бы живьём,

Передать в другие руки

Те, с которыми живём,

Вещи,

чтобы как о друге,

Нами преданном ,–потом

Не припомнить в мире том!

 

Интенсивный насыщенный отдых

Искупает томительный труд,

Коль на море, в горах иль на водах

До копейки тебя оберут.

 

И внезапной мыслью схваченный,

Стыд которой нестерпим,

Будто я лишь молью траченный

Бесполезный старый пим…

 

И вот всему венец,-

Мечтает неврастеник,-

И счастье наконец

Отпустят без наценок.

 

Может, я и вправду нужен,

Но ничем не утруждён.

Оттого и равнодушен,

Оттого и отчуждён.

 

Наконец-то мы дождались, опоздали вы на час.

Мы стояли, возбуждались, остывали столько раз!

И такое опозданье затевалось неспроста ль?

Мы от этих истязаний закалились, будто сталь.

 

(а я Нептуну: вали ко дну!)

Я на понтоне, не потону!

 

И возле магазина

Я ни за грош загину.

 

А может быть, поможет йога

живьём отделаться от «я»,

Поднадоевшего, ей- богу,

от безотрадности житья?

И так, не отбывая к теням,

Пожить бы комнатным растеньем.

Хорош, конечно, алкоголь,

Стрпел бы головную боль,

Да не даёт дороговизна

Познать плоды капитализма!

 

В равелин отправлен

И там отравлен

 

Если творчество моё взять и выкинуть нытьё?

Что останется? Х. да задница.

 

А в подобную погодку

Погулять в пальто, зато

Посидеть потом в охотку

За пельмешками под водку-

Само то!

 

Христолюбивое-то воинство

В защиту чести и достоинства

Затаскает по судам

Журналистов, даже дам!

 

Не заносись, не надо,

Ты только с виду так.

И раз по десять кряду

Тверди себе : дурак!

 

И сразу постареть,

Последним поделиться

И в терем умереть

Немедля удалиться.

 

Если в кофе сливки лить –

Это будет польский

Старый способ утолить,

жажду удовольствий.

 

На полу напропалую раз пять распять

 

Я с известным небрежением в манере « а ля рюсс»

Отношусь к своим свершеньям, за признанье не борюсь,

Потому что я на веру принимаю постулат,

Что признанье эфемерно, даже если крупный блат.

 

Конечно, сучья дочь,

Она в Париже,

Но я её непрочь

узнать и ближе!

 

О вечности честней

 

…и тихо плакать, засыпая, и просыпаться от тоски…

Судьба, однако, не слепая : в такие загнала тиски!

И ни надежды, ни просвета. Как с этим жить? Сойти с ума?

..Пришла весна, настанет лето, а там, небось, опять зима…

 

У Джеймса Бонда с бодуна

Душа свободна и бедна.

 

Сюда попал из Никуда

Шпион, подпольщик, конспирптор

Со спецзаданьем никогда

Не засветиться, затаясь,

Своим умело притворяясь,

Индифферентный, как вибратор.

 

Чувств известных интегратор,

Неутомимый, как вибратор.

 

Поиграй для себя, для души,

Непослушными пальцами трогай

Инструмент в одинокой тиши,

Подбирая мотивчик убогий

И ногою притопывай в такт,

И кивай головою понурой,-

Жизнь – она безотрадна не так

Для людей с музыкальной натурой.

 

Снова Родина зовёт, но я

Не любитель, даже вот –

Я домашнее животное,

Поглядите на живот!

 

Что советоваться с глупым : уезжать – не уезжать?

Мне бы всё лежмя лежать, по возможности не трупом.

 

Цепляя ногу за ногу,

Иду, пою.

Почтенья к миннезангу

Я не таю.

 

Я ж неспроста, я не случаен,

Самосознаньем оснащён!

Но отчего я столь печален

И самовольно отвлечён,

От выполнения заданья

Теперь отказываюсь я?

Предназначенья бытия

Не распознал- и до свиданья!

 

Ещё не осовел, глаза не омрачились,

И весело сивел, толстея и морщинясь.

 

 

Точильщик ляс,

Известный мас-

тер стихоплёт.

(Сюда идёт)

 

Словно вор приговорённый, словно раковый больной,

Словно ядом заморённый, мухомором – беленой,

Прохожу путём привычным, будто вправду в мир иной,

Безучастно-безразличный, отчуждённый и смурной.

 

За картофелем в сарай

Надо было.

Сколько ни перебирай,-

Всё погнило.

В Думе то ж, едрёна вошь,

С перебором:

Перевыборы даёшь!-

Кличем хором.

 

Надо попробовать:

Поживу впроголодь,

Не за идею:

-Вдруг похудею?

 

Косорыловку пил, бормотуху, подешевле- оно по душе,

И не так дорогую подругу навещал на чужом этаже.

На товары не первого сорта зарабатывал скромным трудом,

Неприметный ни богу, ни чёрту, жил себе, размышляя о том,

Что сегодня в своей он каморке, завтра – в морге лежит на столе.

Не придётся ль душе – недомерке новый срок отбывать на земле?

 

Я в плену привычек вечных, и на всех красоток встречных

Я, гуляя, оглянусь, на соблазны облизнусь.

 

Синдром гипо-вита-миноза :

Сонливость, вялость, пессимизм-

Вонзился в душу как заноза.

О, Муза! Мною подзаймись!

Ты, отделив зерно от плевел,

Повысишь настроенья лэвел,

Я ж витаминные драже

Купил и кушаю уже.

 

Да, мне уж не полста.

Я чувствую, устал.

Последние года

На допинге держался.

Когда его не ста-

ло, я и облажался.

 

Нехорошо, ни шороха, ни стука,

Тоска и скука.

Кто тому виной?

Я или кто иной?

Скажи, наука!

 

С утра дерябну-

На день одрябну.

 

Посетите- не посетуете!

 

Как будто после перерыва возобновляя разговор,

Я ляпну что-нибудь игриво, и ты, со мной вступая в спор,

С полоборота заведёшься, в мою ловушку попадёшься!

Твоим вниманьем овладев, переменю немедля тему,

И мысли приведя в систему, вдруг замолкаю, охладев…

(технология стихоложества)

 

Писать писать корябать хотя бы чепушину

Ведь мне давно пора быть таким каким мужчину

Желает видеть общество в преклонные года,

А мне того не хочется, ну прям таки беда!

А чем ещё удержишься снаружи, на плаву?

Пишу стишки до бешенства и думаю – живу.

Писать, писать. Писание, коли тебе дано-

Приём самоспасания, оправданный давно.

 

Потртвейн Тринадцатый! Две Тройки! Три Семёрки!

Я помню наши давние пиры

По преимуществу в колхозе на уборке,

В нечастых праздниках студенческой поры!

Вы молодёжное застолье украшали,

Но наши головы совсем не оглушали,

Весёлый нрав не требовал вина,

К тому же качеством вы были не отрава,

Как нынче.. Да, иные времена,

Иные вина и иные нравы.

 

Уплыл в Америку моряк…

 

Простодыра, дурачок! Ой, не лопни с напряженья!

Только надуваньем щёк не заслужишь уваженья!

 

Я из чужого разговора- каков лихач!-

К словечку рифмы, будто шпоры приделаю – и вскачь!

И прочь от темы и от смысла

Прыг-скок, - и смылся!

 

Я бездарный салонный болтун, я острю без аттической соли.

Я стихи по привычке плету, набивая на рифмах мозоли.

Не совсем безобидный маньяк, своим ближним быть мог и поближе-

Осознанье ужалит меня, но безумие рану залижет.

Я привык к состоянью тоски и вокруг излучаю унынье,

Те, кто ранее были близки, все подалее держатся ныне…

 

Не ты удостоен вниманьем небес,

Куда ты с таким самомнением лез

И всем надоел огорченьем своим.

-Послушал бы тех, кто беседовал с Ним,

Послушай ответы, пускай сэконд хэнд,

И не притворяйся, что, мол, диссидент!

 

Ул. Энгельса 43.

Из этих окон сонным оком

Я столько лет наружу кнокал,

Где от угла и до угла

Нетропливо жизнь прошла.

 

Опасна ранняя весна

Возвратным холодом весьма,

Но, обнадёжено сиренью,

Картошку садит населенье.

Несвоевременный редис

Уже пускает третий лист.

 

Конечно, это сублимация

И, так сказать, реализация

И политической амбиции,

И этой, как её, потенции

В той поэтической традиции

Служа заменой экзистенции…

 

Попав в компанию жидовску,

Ты там своим был тоже в доску.

 

Шёл мятый бомж по переулку, в одёжке, видно, ночевал,

Держал двумя руками булку и уважительно жевал.

Заботой брошенный казённой, не озабоченный трудом,

Травою сорной подзаборной живёт, не думая о том.

У нас работа и прописка, но мы чужие, не сравни!

Ведь не лежали мы и близко с аборигенами страны.

Её исконным патриотам по праву всё принадлежит,

И здесь с уютом и комфортом жить не имеет права жид.

 

Вахтёр с завхозом спорят бурно,

Но всё-таки пока культурно,

Без ярких образов пока,

Лишь только матово слегка.

 

Пели, пили, пельмени лепили.

 

Караул! Жиды напали,

Патриота потрепали!

 

В калашный ряд как раз

Пришли с суконным рылом,

Набросились на нас

И сразу разорили!

 

Потехи похоти не стоят ничего..

Подохнуть походя, навечно с ночевой..

 

Ах, эта радость ненадого.

Увы, увидимся, и только!

 

От апатии аптека

Не поможет, не надей-

ся, излечит человека

лишь участие людей!

 

Сон не выходит из ума.

Был огорчителен весьма.

Как будто впрямь пережитая

Невзгода сердце тяжелит,

Воспоминаньем угнетая

Воображаемых обид.

 

Полюбилась Форду Волга,

Он за ней гонялся долго,

И столкнулся лоб о лоб-

Всё же он её   …!

 

Коль припозорен- не лезь в пузырь,

А в лепрозорий- авек плезир!

 

Скажу без ужимок : -Ты славный мужик!

(Вино из отжимок, по моему, - шик!)

 

А старость ежели свободой

Вдруг обернётся и для нас,

И обстоятельства ухода

На время скроются из глаз?

 

 

Поток сознания пролился на страницы.

Болтаю с вами я, рискуя осрамиться.

 

Где-то кто-то умирает от болезней и от ран,

Кто-то руки простирает в безвоздушный океан,

Но космические власти обессилели, видать,

И приходится напасть претерпеть и пострадать…

  Почему-то  строчки эти вспоминаю без конца?

«Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца!»

 

Импровизируя, с испугом я разговариваю с Богом,

Аки дозволено шапсугам, ано акынам, что к истокам

Прикосновенны тайн Востока..-Дружок, не залетай высоко!

 

Я беспомощней младенца, только с виду молдоток.

-Дайте, дайте полотенце, я заплакал весь платок!

 

Чем заниматься ерундой, чинзано пейте в выходной!

 

И ощущаем дискомфорт, как будто сделала аборт

Внезапно Родина-мамаша, и оказалась вдруг не наша.

 

Страницы низменной души.

Храни, цинизм, меня,

И не жалей карандаши,

Отчаянье гоня!

 

И вступили в отношенья

С заграничным атташе

 

Пора себя понять и не считать изъяном

Впустую не пенять невинным обезьянам

В которых ум людской был чьим-то произволом

Внедрён: фасад баской, а зад остался голым.

 

Луна идёт на убыль и творческий подъём.

Куплю дорогой бульбы, нажарю и подъем!

 

А ты не торопи, до света погоди,

Не то нетопыри уцепятся, поди!

 

С этим делом положе-

нье, признаемся, плачевно:

Только изредка уже,

А недавно- ежедневно!

 

Не хочу я чаю,

Я желе желаю!

 

Тому назад один листок до этого известия

По-детски был ещё жесток, теперь я вовсе бестия.

 

А этот –кто, неряшливый старик,-пугался я, покуда не привык

Я из него выглядывал в обиде, что в нём меня уже никто не видел

И узнавания в глазах у вас отсвет искал упорно, как засранец туалет.

 

За пять минут я десять раз уснул.

Таких, как я, зануд сыскать сумей!

Тоскливо мне слов ваших слышать гул,

Наедине с собой- ещё скучней!

 

Не надо, погоди, не отвечай, постой!

Я знаю, есть один. Он тот, да вот – не с той.

 

Опять себя почувствовал дерьмом,

когда нечаянно представил с Вами рядом.

Видать, во мне отсутствует гормон,

Ответственный за единенье с адом.

 

Наверно, жизненный ресурс был мной до срока выжат, прожит

Ни Магомет, ни Иисус возобновить его не сможет

Для продолженья бытия, да и зачем? Я беден, нуден,

От стихотворного нытья нет проку ни себе, ни людям.

 

Нас поздравив рюмкой,

Огурцом похрумкай,

И немедля по второй

Пей, земеля, как герой!

 

Дорогую половину повалил на половик

 

Слова, обидные для чад и домочадцев

Каким-то гноем из меня сочатся.

 

****